моей коже, но иногда я была слишком впечатлительной, поэтому старалась слишком много об этом не думать. И уже через пару секунд я поняла, что возникла проблема — моя пижама исчезла. Николь аккуратно упаковала всю одежду, но шорты, майка и спортивный лифчик, которые я положила сверху, пропали. Не знаю, почему я снова осмотрела свой чемодан. Можно подумать, что вещи волшебным образом окажутся на месте, если я вытащу все во второй раз. Но там ничего не было.

Телефон оказался в моих руках и прислонился к уху быстрее, чем я успела прорычать «Николь».

Два гудка спустя, на другом конце провода раздался голос, который принадлежал моей любимой блондинке.

— Привет, засранка. Как дела?

— Ты ничего не забыла положить в мой чемодан? — прошептала я в трубку.

Сучка лишь рассмеялась в ответ.

— О, не забыла. Уж поверь мне, детка.

Я простонала в трубку, еще раз перевернув вещи в чемодане.

— Черт возьми, Никки! Просто прекрасно. Я перезвоню.

Я услышала смешок, а потом она сказала:

— Люблю тебя, Кэт. Повеселись.

Я сбросила вызов. Черт. Черт. Черт. В чемодане не было ни топов, ни спортивных бюстгальтеров. Сплошная катастрофа. Я не могла спать в обычном лифчике или в чем-нибудь с обтягивающими рукавами. Называйте меня клаустрофобом или кем угодно, но это одна из немногих вещей, где я была придирчива. В моем чемодане все было слишком нарядным, чтобы в этом можно было спать, поэтому мне придется попросить у Тристана одну из его футболок и позволить моим девочкам свободно тусоваться всю ночь.

— Ты разговаривала по телефону? — раздался хриплый голос Тристана от двери в ванную.

Взглянув на него, я сразу пожалела об этом.

Я сделала такой глубокий вдох, что удивилась, как в комнате остался кислород.

Тристан стоял, прислонившись к дверному косяку, вокруг его стройных бедер было обернуто полотенце. И больше ничего… Если не считать сотни капель воды, которые покрывали его идеальное, почти бледное тело. Как, черт возьми, его не облизать? Почему он имел наглость не обтереться? Проклятье. Я не припомню, чтобы он вообще говорил о том, что занимается спортом, а о том, что его тело так выглядит, благодаря хорошим генам, и речь не шла. Если это и так, то мир и высшие существа были совершенно несправедливы. Мои глаза зависли на рельефных косых мышцах его живота, которые начинались над бедрами, и прятались под белым полотенцем.

— В качалку ходишь? — тупо спросила я.

Он гортанно рассмеялся, отчего мышцы его пресса напряглись и стали выглядеть еще лучше.

— Каждый день перед работой, — фыркнул он, ухмыльнувшись.

Я кивнула, потому что не уверена, что смогу найти подходящие для ответа слова, и быстро встала, вспомнив про проблему с пижамой.

— Слушай, можешь одолжить мне футболку или что-нибудь другое, в чем можно спать? Кажется, я оставила свою пижаму дома.

Он приподнял бровь, но кивнул.

— Конечно. — Тристан повернулся и сел на корточки, чтобы заглянуть в свою сумку.

На кровать упади черные боксеры, а затем в мою сторону прилетела старенькая, но мягкая белая футболка. Я хотела возразить, что он выбрал белую футболку из всех цветных, которые взял с собой, но в результате только ухмыльнулась. Увидев мое выражение лица, его щеки и уши порозовели, как будто он знал, что я поняла его уловку, но он тут же повернулся к своей сумке, когда я направилась в ванную.

Я расслабилась под потоком горячей воды, смывая с себя неприятные ощущения после полета. Надев футболку Тристана, я убедилась, что она достаточно свободно сидит при длине, едва прикрывающей мои ягодицы. Конечно, если присмотреться, то сквозь ткань можно увидеть мои соски, но раньше я уже раздевалась перед ним, так что не важно. Так ведь? Я натянула ярко-розовые трусики, расчесала волосы, почистила зубы, и, открыв дверь, вошла в комнату, увидев растянувшегося под одеялом Тристана, который смотрел телевизор. Комнату освещала только лампа, стоящая на его тумбочке. Одеяло прикрывало его до сих пор обнаженный торс.

Я улыбнулась ему, подошла к другой стороне кровати, и улеглась под одеяло так, что нас разделяло добрых два или три фута. Его темная шевелюра переместилась на подушку, когда он посмотрел на меня.

— Давай спать, нам завтра рано просыпаться.

— Конечно, — сказала я ему.

Он выключил телевизор и потянулся к лампе на тумбочке, а затем комната погрузилась во тьму. Было слышно только звуки, которые мы издавали, ерзая под одеялом, до того, как его хриплый голос произнес:

— Спокойной ночи, Кэт.

— Спокойной ночи, — пробормотала я, повернувшись спиной к нему.

Когда я закрыла глаза, пытаясь уснуть, то тут же представила тело Тристана после душа, как он стоит, прислонившись к дверному косяку. Казалось, что почти сразу мне приснился Тристан, возможно, в первые за все время. Он навис надо мной, как и накануне, когда мы говорили о причинах, по которым он уходил из порно, но теперь шептал мне на ухо пошлые словечки и потирался об меня. С каждым толчком я произносила его имя, и даже во сне это было потрясающе.

Я начала просыпаться в тот момент, когда трение показалось слишком реальным.

Точно так же, как после занятий горячей йогой, каждая клеточка медленно пробуждалась, каждый нерв напрягался от тепла и холода, которые волной пробегали по всему телу. Сначала я почувствовала жар на холодных пальцах ног, потом он медленно побежал вверх по обнаженным икрам, а затем по бедрам, к которым сзади прижималась гора мышц с волосками и, — о боже! — что-то толстое, твердое и длинное, и оно нежно потиралось о мой зад. Одеяло сползло на край кровати, поэтому холодный воздух касался меня, или, если быть точнее, нас. Но от холода я еще больше наслаждалась теплом, прижатым к моей спине.

Тристан уже запустил одну руку под футболку и гладил мой живот. Он прикусил мочку моего уха, а затем нежно провел по нему языком. Я застонала, громко и хрипло, как распутная шлюха. Я находилась в полудреме, когда его длинные пальцы начали скользить по моему телу, и коснулись груди, отчего я начала ерзать и хныкать. Насколько неправильно желать его так сильно? Несмотря на то, что у Никки и Джоша бывал случайный секс, у меня — нет. Все мужчины, с которыми я спала, — а их было целых три — являлись моими парнями. И все же я никогда не хотела ни одного из них так сильно, как сейчас Тристана. Проще говоря, он — мой наркотик.

— Ты произносила мое имя во сне, — простонал он в ухо. — Ты хоть представляешь,