мысль положить свою руку на красивую грудь Маши, но… у нас прекрасные отношения и я не собираюсь ими рисковать даче под угрозой взрыва Вселенной. Я приготовляюсь к смерти, которая внешне будет выглядеть как разрыв сердца. Покачиваюсь в приступе лютого страха. Музыка из колонок компьютера созвучна музыке Вселенной. Я пытаюсь использовать последний шанс и кидаюсь к телефонной трубке. Лежа на полу, набираю номер службы спасения, — они должны знать, как предотвратить коллапс Вселенной. Маша вырывает у меня трубку, я обижаюсь на неё. «Куда ты звонишь? Девять один-один?! Ха-ха, насмотрелся американских фильмов! У нас: сто двенадцать». Я заплакал от отчаяния. Мне конец.

*****

— Как тебе торт? Правда вкусный? — Маша сидит напротив меня в своём кухонном кресле, курит, пьёт чай и ест шоколадный торт.

— Слууууушай, я не совру, если скажу, что это самый вкусный торт, который мне когда-либо доводилось есть! Пища Богов, как сказала бы моя бывшая жена, она так могла сказать о чём угодно, — я сидел на кресле спиной к плите и жрал второй кусок шоколадного торта подряд; мне было хорошо, в самом широком смысле этого слова.

— А что там произошло? Ну, в твоём видении? Кем в итоге ты был, — Маша затушила сигарету.

— А, ничего особенного, — ответил я с набитым ртом. — Всего лишь Вселенной.

— Ты прошёл путь от становления Вселенной? — Маша заинтересовалась.

— Ага, от Большого Взрыва до Коллапса, — я отпил чаю.

— А что произошло после коллапса?

— Вселенная поделилась на две, как клетка, которой пора было делиться. Коллапс — не что иное, как деление на два. Я так понял, что Вселенная тождественна клетке. А потом, если тебе интересно, появилась женская Вселенная и у наших двух Вселенных — мужской и женской — получилось преодолеть смерть, ну ты понимаешь… А потом сменилась перспектива и я увидел, что Мироздание покоится на четырёх черепахах, а они, в свою очередь, стоят на ките. А когда камера поднялась выше, то всё заключилось в белке, бегущей в колесе… на поле для гольфа. Слушай, я говорил, что торт просто офифигительный?!..

— Слушай, интересно. Я как раз надеялась послушать твой рассказ под впечатлением от этой штуки, — Маша закурила новую.

— Вот такие дела, теперь нам известна правда, — я не мог не жрать. — А что это за зараза такая? Я же чуть не сдох…

— Знаешь ли, есть такая наука — генетика… — Маша засмеялась. — Не забивай голову, лучше попробуй вот этой штуки, — это маточное молочко специальных пчёл, привезено из Индии.

— А из чего сделано это молочко? Пчёл доили? Или скажешь, что есть такая наука — генетика, ахахаха!.. — я зацепил на кончик чайной ложки белую субстанцию и отведал. — Слишком сладкая для меня… — я взял сигарету и, на этот раз без неприятных последствий, закурил.

По телу разлилась благодать.

— Чувствуешь, — спросила Муся. — Вторая волна…

— Ага… — я закрыл глаза, наслаждаясь каждым мгновением.

Позади меня разверзлись врата ада, но мне было всё равно.

— Знаешь, о чём я сейчас подумал? — привлёк я внимание снова улетевшей Маши.

— О чём? — её глаза навели фокус на моём лице, а затем снова рассеялись.

— О том, что мы с тобой два последних человека во Вселенной, мы летим по пустому и холодному космосу, и всё, что нам осталось на память от земной жизни — это вот этот фикус, который стоит на нашем столе. Ты закутана в шаль. За иллюминатором звёзды, смотри.

Маша посмотрела в «иллюминатор», там действительно были звёзды, а наш корабль действительно плыл по космосу.

— А сейчас мы в воровском притоне тридцатых годов двадцатого века в Одессе. За окном знойная августовская ночь. Ты куришь импортные сигареты, а я чищу Маузер.

— Точно! Здорово-то как! — Маша захлопала в ладоши.

— А теперь мы с тобой в Чикаго в пятидесятых годах. Мы — известные американские гангстеры, мы бежим с Восточного побережья на Запад, а там в Мексику.

— Здорово…

— Теперь мы в Мексике, но уже другие люди. Ты — Фрида Кало а я — твоя мать!.. А сейчас в Гонконге в одной из трущоб в начале двадцатого века; опьяняемся опиумом. Побежали скорее в другую комнату!

Мы переместились в спальню.

— Выключи свет, оставь напольный светильник, да-да вот этот, в виде минерала.

Маша выключила свет и включила светильник.

— Смотри на костёр, Маша. Мы — бедуины в бескрайней пустыне; ночь, силуэты верблюдов, сладости на серебряных подносах. Мы завёрнуты во множество покрывал. Ты знала, что ночью температура в пустыне падает ниже ноля? Над нами бескрайнее небо, полное звёзд и сосредоточенной, преисполненной смысла жизни. Я взял горсть песка и развеял его на фоне догорающего костра.

Глава 2

Среди следующей рабочей недели было одно интересное дело. Среда. Двадцать пятое января две тысячи двенадцатого года.

Процесс ещё не начался, а я уже чувствовал, что намечается нечто из ряда вон. Все вокруг суетились. Судья несколько раз бегала в свою комнату и разговаривала по телефону. Потом в дверях возник помощник шефа Ильдар и громко, а также прямым текстом сказал: «Вы это… Его не сильно допрашивайте». Как только Ильдар ушёл, в зал зашли три адвоката. Через минуту судья велела вводить злодея. Я отправил Аркадию зачин: «Дяденька воровал, мать его, миллионами. Только при задержании у него на кармане было обнаружено двадцать шесть миллионов наличными. И пистолет. Это связано с синтезом. Органическим синтезом. Ага, тем самым». Аркадий не ответил.

Кстати говоря, данное заседание было очередным продлением меры пресечения содержания под стражей. Но посвящённые знали, что должно произойти. Адвокаты как под копирку проговорили свои доводы в защиту. Обвиняемый пробормотал два слова про то, что ему надо кормить двух жён, восемь детей, любовницу и любовницу любовницы. «У вас две «действующие» семьи?!» — не поверила своим ушам судья. «Да», — ответил дяденька. Мусульманин! Судья изменила меру пресечения на домашний арест. Всё. Деньги не бумага, деньги — хлопок. 100 % cotton — отмывать аккуратно.

А нет, не всё. В курилке на следующий день, Марат — сын этой самой судьи, всерьёз размышлял над продажей своего джипа от Тойота и покупки седана от Лексус, а также о дизайнерском ремонте в своей строящейся квартире. Думаете, я завидую Марату? Да.

В пятницу меня вызвали в общий отдел, где Наденька Юсуфовна выдала мне (наконец-то, после более полугода работы!) удостоверение секретаря судебного заседания. Выходя из кабинета и смотря на свою новую «штучку», я врезался лбом в грудь Ильдара. «Удостоверение получил? Дай-ка гляну», — сказал Ильдар. Я дал ему в руки свой документ. Ильдар открыл книжечку и посмотрел.