чтобы ничего не видеть, не слышать.

Я легла, но уснуть не могла. Мне было страшно. Попала из огня да в полымя.

Хозяйка оказалась шутницей и болтуньей, и мне становилось легче, когда она входила в комнату.

Так и не уснув, я поднялась и стала помогать хозяйке по дому. Та, видимо, думала, что я вполне довольна судьбой, и часто оставляла меня одну, не опасаясь, что я исчезну, выходила то к соседям, то в огород. Потом она прилегла, сказав, что часок соснет. Я поставила себе стул в сенях. Что же делать, как бежать отсюда? Куда?

Из комнаты раздавался храп хозяйки. Я тихонько вышла во двор. За хаткой Евпраксии Михайловны стоял высокий дом с черепичной крышей.

Я подошла к забору и заглянула в соседний двор.

У конуры на цепи дремала собака. Копались в мягкой черной земле куры. Кто-то быстро сошел с задней лесенки дома. Человек показался мне знакомым, и когда я присмотрелась к нему, то едва удержалась от крика. Это был Митя, мой двоюродный брат! Он нес в котелке еду для собаки. Позвать я его, конечно, побоялась и хрустнула веткой, чтобы он обернулся. Увидев меня, он оторопел от удивления и неожиданности. Я приложила палец к губам. Он понял, подошел к забору и, став ко мне спиной, тихонько шепнул:

— Стань за дерево, чтобы никто не увидел тебя, и расскажи, как ты очутилась в этом доме.

Я торопливо стала рассказывать ему, как попала сюда.

Узнав обо всем, Митя задумался и потом решительно сказал, что нельзя терять ни минуты и уходить, как только наступит вечер. Сам он бежал из своей деревни, где оставил разгромленный дом, убитых родителей, и сейчас батрачит у кулака, соседа Евпраксии Михайловны, но собирается податься в сторону Туапсе, там сейчас красные. Мы условились, где встретиться, когда стемнеет, и я вернулась в дом, сама не своя от радости.

Евпраксия уже проснулась и лениво потягивалась в постели. Предложила лечь и мне. Я прилегла. Разговорчивая хозяйка стала рассказывать о себе. Оказывается, Шкуро был дальним ее родственником. К власти пробился благодаря исключительной наглости и жестокости.

— Сколотил сначала на Кубани отряд из казаков-богатеев, — рассказывала хозяйка, — беспощадно убивал красных. Потом поступил к Деникину, стал командовать корпусом. Такой бешеный, не приведи господи!

Бандитов, которые привели меня к Евпраксии Михайловне, она называла «волчьей сотней». В их обязанности входило охранять Шкуро. «И впрямь волки», — подумала я.

Хозяйка моя не говорила прямо, но давала почувствовать, что я несчастна, что мой похититель — человек безжалостный, что ничего доброго меня не ждет.

Я ничего не рассказывала Евпраксии Михайловне о себе, о гибели отца, о своих невзгодах. Но и сегодня я уверена, что она в глубине души сочувствовала мне, но из страха перед Шкуро ничем помочь не смогла бы.

Вечерело. Я закрыла глаза, притворилась спящей. Заснула и хозяйка. Улучив минуту, я осторожно вышла из дома...

Всю ночь мы с Митей шли без передышки. Митя по звездам находил нужное направление. Шли мы долго. Днем спали, ночью пробирались к морю, к югу. На третий день, наконец, наткнулись на передовой отряд красных. А что было дальше, ты знаешь.

— Молодец, Митя! — сказал Вася, с одобрительной улыбкой взглянул на товарища, спавшего мертвым сном, и снова обернулся к Марии:

— Воображаю, как генерал расправился с Евпраксией Михайловной!

— Да уж, наверное, не поздоровилось бедняжке... Ну, а теперь давай хоть немножко поспим, — сказала Мария и повернулась к стене.

Глава одиннадцатая

ОНИ ОСТАВЛЯЮТ ГОРОД

Было за полночь, когда Митя проснулся от условленного стука в дверь. Поспешно разбудил Васю и Марию.

Мария зажгла свечу, и Вася отпер дверь. Вошел комендант Сигуа, за ним ввалился верзила Дзаргу. Ребята молчали и с боязливым ожиданием смотрели на вошедших.

— Здравствуйте! Потревожили ваш сон? Делать нечего. — Сигуа с добродушной улыбкой огляделся и, как свой человек, присел на постель. — Дзаргу должен был прийти пораньше, но Тория, — он посмотрел на Марию, — поднял такой скандал, что невозможно было отлучиться.

Мария побледнела от страха.

— Тория обвинял меня в том, что я способствовал бегству красных агентов. Обшарил с особым отрядом весь город. Взял в помощь гвардейцев. — Сигуа насмешливо улыбнулся. — Вернулся с пустыми руками. Хвастался, правда, что перекрыл все дороги, ящерице не проскользнуть.

Взволнованные ребята с отчаянием глядели друг на друга. Митя сказал:

— Эх, надо было сразу уходить из города.

— Как же нам быть? Выходит, из этой комнаты шагу ступить нельзя? — Мария растерянно смотрела на Сигуа.

— А если и здесь найдут? — спросил дрогнувшим голосом Митя.

Вася держался спокойно. Только время от времени с сомнением посматривал на Сигуа и Дзаргу, пытаясь понять, кто же, в конце концов, эти люди, добрые чувства руководят ими или злые. Он спрашивал самого себя: а зачем, собственно, коменданту особого отряда меньшевистского правительства беспокоиться о каких-то чужаках и ссориться с белым офицером?!

Сомнения не остались незамеченными.

— Вы, наверное, не верите в нашу искренность? Напрасно. Если бы мы не хотели помочь вам по-настоящему, вы сидели бы сейчас в камерах, как ваши друзья моряки.

Комендант был немного обижен недоверием, но в то же время он понимал, что у ребят есть причины для сомнений, и поэтому не сердился.

— Времени для раздумий и сомнений не осталось. Оставаться здесь уже нельзя, необходимо сейчас же уходить из города. Собирайтесь.

Мария взяла кофту, лежавшую на постели, Митя сел на табурет и стал натягивать сапоги.

— Дзаргу поселит вас в надежном месте, недалеко от Сухуми. Не забудьте, для посторонних вы чужие друг другу. Первое время вообще сторонитесь людей, понятно? — Он обвел их взглядом.

— Понятно. Мы сделаем так, как вы говорите, — сказал Вася. — Но почему все-таки вы так заботитесь о нас?

Сигуа улыбнулся.

— Сейчас не время для объяснений. Потом всё узнаете. Готовы? Пошли.

Комендант быстро вышел и исчез в темном коридоре.

Дзаргу с ребятами пошел вслед за ним. Они вышли во дворик. Было темно. Улицу едва освещала крохотная лампочка. Дзаргу внимательно огляделся и дал знать, чтобы шли за ним. По ухабистой мостовой вышли к повороту, затененному огромным платаном, у которого маячил силуэт извозчика.

Глава двенадцатая

СТРАННЫЙ ЧЕЛОВЕК

Моряки «Чайки» уже месяц томились в подвалах тюрьмы особого отряда.

За что их арестовали, в чем обвиняли, никто