лиц. Это называется лицевой слепотой. У меня она не сильная. Друзей и родных я узнаю без проблем, но мне трудно вспомнить или запомнить малознакомого человека в большом скоплении людей, например на вечеринке или конференции, особенно если со времени нашей прошлой встречи у этого человека что-то изменилось во внешности (прическа, одежда, очки). Из-за этого я иногда попадаю в неловкое положение, и некоторые, наверное, считают меня невежливой. Зная о своей проблеме, я иногда могу переусердствовать: мне случается оживленно, словно со старым другом, разговаривать с незнакомцем, потому что мне показалось, что мы виделись раньше. Еще это доставляет неудобство при просмотре фильмов: я не всегда могу понять, кто есть кто, если персонажи переоделись.

У лицевой слепоты есть клиническое название – прозопагнозия. Ею страдает около 2,5 % населения, и ученые, сравнив мозг людей со слепотой на лица и тех, у кого нет проблем с распознаванием и запоминанием лиц, смогли установить конкретную часть мозга, участвующую в распознавании лиц, – это веретенообразная извилина. Она позволяет людям распознавать лица лучше, чем неодушевленные предметы аналогичного уровня сложности. По-видимому, встречаются также и «суперузнаватели» с превосходно развитыми способностями к распознаванию лиц.

Похоже, что медоносные пчелы и осы-веспины распознают человеческие лица лучше, чем я. Натуралисты прошлого отмечали эти способности. Маргарет Морли рассказала, как одно осиное гнездо настойчиво атаковало одного молодого человека, и сделала (необоснованное) предположение, что, «возможно, от него пахло обманом». Недавно ученые установили, что медоносные пчелы и общественные осы используют механизмы обработки зрительного образа, схожие с нашими, и именно поэтому способны различать нас – да, вы поняли меня правильно: осы и пчелы узнают человеческие лица.

Мы узнаем лица, собирая воедино различные ориентиры – нос, рот, уши, глаза – и составляя из них общую картинку; это называется «целостной обработкой». У нас эта способность улучшается с опытом. Используя методы, аналогичные тем, что применяются для обследования людей на лицевую слепоту, ученые предъявили изображения человеческих лиц медоносным пчелам и общественным осам. Они обучили насекомых ассоциировать заданное лицо (взрослого белого мужчины) с вознаграждением в виде раствора сахара, тогда как другое лицо («отвлекающий ответ», лицо другого взрослого белого мужчины, в целом очень похожее на первое) было связано с «наказывающим» раствором, содержавшим хинин. Затем обученных пчел подвергли проверке[235], не давая им ни награды, ни наказания, чтобы посмотреть, какое лицо они выберут.

От 80 до 90 % прошедших обучение пчел выбирали правильное (целевое) лицо, а не отвлекающее, однако если лица были перевернуты, пчелы выбирали лицо случайным образом. Это указывает на то, что они умеют различать похожие человеческие лица, что они могут научиться этому через выработку условных рефлексов и что они используют физические ориентиры на лицах для их распознавания – точно так же, как поступаем мы сами. Тот же эксперимент повторили на общественных осах – со сходными результатами[236].

Это весьма удивительно, особенно если учесть, что не существует никаких эволюционных причин для развития у этих насекомых способности распознавать человеческие лица. Возможно, тот факт, что медоносные пчелы обладают комплексными способностями к обучению, не так уж и удивителен, поскольку распознавание и запоминание цветков является ключевым моментом экологии их пищедобывающего поведения. Менее очевидны причины, по которым такой способностью обладают общественные осы, потому что они – охотники-универсалы, которые ловят практически любое встречающееся им беспозвоночное, поэтому работа с визуальными образами и обучение на том уровне, который мы наблюдаем у пчел, им не требуются. Возможно, черты лица для них – лишь физические ориентиры: просто у некоторых людей носы напоминают скалы, а волосы похожи на кусты больше, чем у других.

Похоже, что Арис слегка осовел. Не могу сказать точно, что стало причиной этого – вино, возраст, переваливший за 2400 лет, или потрясение от того, что насекомые способны узнавать людей. Чтобы поднять ему настроение, я рассказываю, что получила несколько сообщений от разных людей, которые (в точности как у Маргарет Морли) жаловались, что их по многу раз преследуют общественные осы из определенных колоний, предпочитая именно их, а не их друзей.

Понятно, что такой человек чувствует, будто осы избрали его своей жертвой. Он убежден, что осы что-то имеют против него лично. Возможно, в его лице есть что-то такое, что эти конкретные осы научились ассоциировать с угрозой, или дело в его одеколоне. Здесь важно другое: эксперименты показывают, что мозг перепончатокрылых, несмотря на наличие в нем менее одного миллиона нейронов, способен выполнять удивительно сложные задачи – такие, которые, как нам казалось ранее, под силу лишь людям или как минимум позвоночным животным. Для обработки сложных стимулов явно можно обойтись и без большого мозга. Экология может направить развитие крошечного мозга на решение сложных задач познавательного характера.

VII

Наступает ночь, и похоже, что Аристотель наконец-то насытился. Сейчас мы пьем лучшую в Афинах питьевую воду из-под крана. Конечно, во времена Аристотеля водопровода в доме не было. Женщины каждый день ходили за водой к источникам. Воду тогда ценили высоко и уважали как хороший напиток; греки особенно любили ее и часто добавляли в вино, чтобы не опьянеть.

Разумеется, опьянение совершенно ни к чему для обсуждения с Арисом последней из запланированных мной тем: закона и порядка.

В Древней Греции закон и порядок во многом основывались на инициативе снизу. Возможно, причина в том, что это родина демократии. Правосудие и социальная сплоченность в значительной степени обеспечивались гражданами (к которым не относились рабы, иностранцы, женщины и дети). Если проступок требовал суда, то собиралась группа обычных граждан – никаких профессиональных юристов, адвокатов или официальных судей. Две «стороны спора» (уважаемые и влиятельные люди) дискутировали о том, было ли деяние действительно незаконным, а коллегия присяжных из 500 граждан решала, виновен ли ответчик.

Коллегия присяжных получала полномочия сроком на один год и в течение этого времени несла ответственность за принятие новых законов, а также за контроль всех аспектов политической системы. Если за вами закрепилась дурная слава, вы рисковали подвергнуться остракизму: всего 6000 подписей могли отправить вас в изгнание на десять лет. Во времена Ариса Афины несколько отличались от остальной Греции: в афинских судах выступал оратор, который произносил речь, написанную составителем речей. Считается, что эти составители речей были ближе всего к современным юристам.

Безусловно, здесь находила применение аристотелевская триада убедительного красноречия – логос, этос и пафос, равно как и умение вести повествование. Судебные процессы, по сути, превратились в риторические баталии и имели мало общего с законом. А первую демократию иногда омрачали вспышки гражданской войны (stasis) между группами граждан, не согласных друг с другом по социальным, экономическим или политическим вопросам.