язык мере, – на этом же языке ответил Свен, не менее изумленный, но начавший кое-что понимать. – Твоя жена… откуда она родом? Она не из булгар?

– Она из чермису. Род ее, Ваклан-ерге, весьма знатен.

– И чермису говорят на этом языке? – Свен смотрел на Байгула, тоже осознав, что они с сюр-баши могут объясняться без толмача, пусть и на языке, который им обоим не родной.

– Это язык чермису. – Байгул усмехнулся, дескать, неужели ты не знаешь, на каком языке говоришь. – Только ты произносишь слова как-то странно.

Свен почесал в бороде, потом прижал пальцы к губам, чтобы не заржать от потрясения.

Байгул сделал приглашающий знак в сторону чаши.

– Чашу прими! – на северном языке шепнул Свен брату. – Нас угощают.

Он еще не до конца осознал все значение своего открытия, чувствовал лишь, что оно весьма велико. Но это был не повод нарушать обычай, и с расспросами приходилось обождать.

Все еще круглыми глазами глядя на них, хозяйка подала чашу сперва Годо, потом Свену. Потом поднесла на блюде какие-то твердые белые шарики размером с голубиное яйцо, и братья сгрызли по одному. Хозяйку явно распирало любопытство – откуда эти чужие, непонятные люди непривычного вида знают ее родной язык, хоть и плохо? В своих родных краях она никого похожего на них не видала.

Окончив первое угощение, она уселась возле мужа. Мамалай вынул из короба красный женский кафтан и передал Годо; тот встал и накинул его на плечи хозяйке. Те же две девушки подошли и рассыпали перед гостями горсть дирхемов от имени Салмакай, и обряд приветствия был окончен. Теперь русы были приняты в доме сюр-баши как свои и можно было приступить к беседе.

Байгул переменил позу: оставив левую ногу согнутой, поднял колено правой и оперся о него локтем. Братья последовали его примеру: так их непривычным ногам было все же легче. Девушки внесли маленькие круглые столики, поставили перед хозяином и гостями, покрыли шелковыми скатертями, расставили чаши с тем же кислым белым напитком и твердыми шариками. Справившись еще с одним, Свен догадался, что шарики сделаны из крепко отжатого и высушенного творога.

Попивая из чаши, Байгул начал неспешную беседу.

– Сюр-баши Байгул желает услышать, что с вами приключилось и почему вы оказались в наших краях, – перевел Мамалай. – Таких, как вы, никогда здесь не бывало, и он желает знать, что вас сюда привело.

Без единого вздоха Годо начал рассказывать все сначала. Он понимал, что эта повесть Байгулу известна – и, скорее всего, не только от русов, – но тот хочет приглядеться к гостям во время рассказа и понять их настрой и намерения. Всего этого Годо скрывать не собирался.

– Среди нас немало мусульман, и я, хоть и сохраняю верность Тэнгри, которого почитали мой отец и дед, вижу, что в их вере много разумного и правильного, – заговорил Байгул, когда Годо закончил. – Но совсем иначе на это смотрят хазарские каганы и беки. Вы знаете, наверное, что еще деды их много лет назад приняли иудейскую веру…

– И вы не хотите, чтобы вас принуждали покинуть веру своих дедов ради той, что вам вовсе и не нравится? – предположил Годо, уже привыкший быстро соображать в таких делах. – Понимаю тебя очень хорошо. Платить дань чужому кагану и так весьма обидно для достойных людей, а уж если при этом еще склоняют предать память своих предков – это терпеть совсем невозможно.

Байгул, с невозмутимым лицом, слегка прикрыл свои темные глаза, но Годо видел, что они и впрямь понимают друг друга. Речь шла не только о вере, но и о других, не менее важных вещах. Хазары не потерпят, если их данники-булгары примут веру их врагов-сарацин, а булгарам, напротив, пригодится дружба с врагами своих врагов. Врагами хазар ранее были сарацины, а теперь хазары сами сделали своими врагами еще и русов! А тем самым подарили возможного союзника тем, кто втайне желает освободиться от зависимости.

– Какой бы вере мы ни следовали, могу обещать тебе твердо: если мы, русы, заключаем с кем-то союз, то мы не предадим своих союзников общим нашим врагам, – заверил Годо и коснулся места на боку, где привык находить рукоять меча, а потом глаз и лба. – Я не могу обещать за моего конунга, но охотно передам ему, если вы пожелаете быть нашими друзьями. И тогда Олав-конунг и Алмас-кан смогут отправить друг к другу послов, чтобы обговорить эти дела, как водится.

Пока хозяин и брат обсуждали хазар, Свен поневоле все поглядывал на хозяйку. Он понимал, что пялить глаза на чужую жену нельзя – могут счесть за оскорбление, а она, на беду, моложе его самого и весьма миловидна, – но не мог удержаться. Она так же тайком поглядывала на того из чужаков, что поприятнее собою и знает хоть несколько слов на человеческом языке. Не так давно выйдя за булгарина, она еще почти не знала булгарского и общалась только с мужем, знавшим ее язык. Уж в ком она не ожидала найти собеседника, так это в одном из русов, чье приближение произвело столько тревог вдоль всего великого Итиля.

– Спроси, могу ли я задать один-два вопроса госпоже, – сказал Свен Мамалаю, когда Годо закончил рассказ об их путешествии.

Байгул позволил: ему и самому было любопытно.

– Прости, госпожа, что удивил тебя. – Сидя Свен поклонился хозяйке. – Скажи мне ради поро кугу Юмо – великого доброго бога, – как отсюда попасть в те края, где живут твои родичи-чермису?

Хозяйка вопросительно взглянула на мужа; тот, подняв брови, наблюдал за этой беседой, но кивнул, позволяя ей ответить.

– Нужно подняться еще немного выше по Итилю, а там в него впадает другая река – Волгыдо, – нежным, почти детским голосом ответила она. – Течет с северо-запада. Мои родичи живут на этой реке.

«Меренская река ваша по уму называется Валга, – как наяву услышал Свен голос той девчонки из Арки-варежа, которую отец ее, Хранв, звал Альвинн, то есть Финский Альв. – “Светлая река” по-меренски».

– Ты мне не говорил! – Свен строго взглянул на Мамалая. – Мы ведь спрашивали тебя!

– О чем, господин? – Мамалай испуганно раскрыл глаза.

– О реке Волгыдо, что с запада течет.

– Мне неизвестно…

– У булгар эта река зовется Сара-итиль, – милостиво пришел ему на помощь Байгул. – Он мог не знать ее другого названия…

– Про Сара-итиль я тебе говорил, господин! – обрадовался Мамалай. – В тот первый вечер говорил! Но откуда же мне знать, как ее называют чермису?

– А дальше на северо-запад? – опять обратился Свен к Салмакай. – Не знаешь ли ты, кто живет там?

– Я… –