Матрос шустро схватил фонарь, осветил шлюпку и, еле слышно охнув, сказал:

– Это вы, мой господин?! Простите! Простите! Я не рассмотрел! Сейчас я спущу трап! Или вас поднять вместе с лодкой?

– Трап! И побыстрее! За мной могут гнаться!

С черного борта серой змеей скользнул трап, и массивная туша ловко взбежала по зыбкой веревочной лестнице, так, будто весила раза в два меньше, чем положено.

– Шлюпку поднять! – приказал полковник. – Собрать всех надзирателей! Быстро, быстро!

Надзирателей было десятеро. Все в обыденной одежде, без брони, но с оружием. Броню надевали только в бой – вдруг свалишься за борт, так и утянет в пучину! Тяжесть-то какая! Сейчас боя не предвиделось, причин для беспокойства никаких нет. Не было, по крайней мере – до этой минуты.

– Я могу узнать, что случилось, мой господин?! – Командир дюжины склонился чуть ниже, чем положено по этикету. – Мы не заметили ничего опасного!

– И что, не видели нападения? Не видели, как мой отряд погибал под натиском дикарей?!

– Нет, мой господин… простите, ничего такого не видели! – растерянно пролепетал сержант. – Но мы особо и не смотрели! Занимались ремонтом снастей, чинили паруса, мачты. Последний шторм нас крепко потрепал, вы знаете. Опять же – нам нужно было подготовить трюмы к приему товара! Вы сами это приказали! Стойла, поилки, параши – все нужно было сделать! Мы старались, как могли! И мы знаем, что вас победить невозможно! Наши десантники – самые лучшие из лучших! Простите, мой господин, – мы ничего не видели!

– Предательство! – мрачно прорычал полковник. – Сдайте оружие! Ну?! Мечи сюда! К моим ногам! Быстрее! И кинжалы! И все оружие, что есть! А я уже буду с вами разбираться – видели вы или не видели!

Мечи аккуратно легли к ногам командира: хороший воин не бросает свое оружие – нигде и никогда. Будет бросать свой меч, относиться к нему неуважительно – когда-нибудь тот его подведет. Вильнет клинком, и удар, который спас бы тебе жизнь, пройдет мимо врага. Нет, так нельзя! Только аккуратно и вежливо.

– Все сдали?! Построиться и отойти на три шага!

Надзиратели послушно выполнили требование и застыли, понуро наклонив головы к груди в знак подчинения. Руки их сцеплены за спиной, на лицах – растерянность и страх. Что сталось с полковником?! Почему он так странно себя ведет?!

– Ну что мне вам сказать… – начал полковник странным, непривычным голосом. – Вы заслужили!

Он мгновенно выхватил из ножен меч, и за долю секунды две головы надзирателей уже падали на палубу! Потом еще одна, еще, еще! Пока надзиратели, застывшие каменными столбами, сообразили, что их убивают, – без голов остались пятеро. Другие пятеро потянулись за мечами – чисто рефлекторно, ведь не будут же они нападать на господина! Но мечей не было. Они все лежали на палубе.

Для оставшихся в живых надзирателей осталось пять секунд жизни. Последний из них умер уже на бегу, спасаясь в сторону капитанского мостика, как будто там он мог укрыться от безумного командира.

За считаные секунды на палубе остался только полковник и десять трупов, подергивающихся в последних судорогах уходящей жизни.

Полковник оглянулся по сторонам, заметил трех матросов, с ужасом смотревших на него, стоя на коленях и почти упершись грудью в палубу (эдакая поза перепуганной кошки с задом вверх), ухмыльнулся, оскалив крупные зубы, и хрипло сказал:

– Ну что… мореманы, хотите на волю? А! Вы же не знаете что такое мореманы? Да и что такое воля, вы не знаете. Ладно, будем учить!

Он подошел к борту, взял в руки фонарь и трижды повел им в воздухе, как бы рисуя кольца. Потом проверил, висит ли веревочный трап – лодку уже успели поднять на палубу – быстро, практически за минуту.

Отошел к груде мечей, и… вдруг его лицо стало меняться, таяло, как снеговая фигура под лучами горячего солнца. Минута, и вместо командира на палубе стоял молодой мужчина из «недочеловеков» – высокий, плечистый, странно белокожий. Только одежда осталось той, что была на полковнике. А голос изменился. Теперь он был не хриплым басом, а приятным, звучным баритоном.

– Эй, кто старший в команде? – спросил он ошеломленных, продолжающих стоять на карачках матросов. Они молчали, и человек в сердцах махнул рукой. – Болваны! Вот же болваны! Даа… придется с вами потрудиться.

И тут на палубу начали запрыгивать странные существа – по виду это были женщины, только в мужской одежде. И самое странное – они были лысыми! Лысыми, как коленка!

Первой запрыгнула высокая, мускулистая женщина со шрамом на щеке. Она подошла к тому, кто недавно был полковником, и коротко поклонилась:

– Мой Лорд, какие будут приказания?

– Сгоняй всех наверх. Разговаривать будем. Хочу их допросить. Найди старших – должны же быть и штурманы, и капитан – или как он там у них называется. Старший помощник? В общем, давай их сюда. Или нет – проверь, должны быть помещения для командира, пройдем в каюту. Не хочу на палубе разговаривать. Оружие уберите – не дай бог, кто-нибудь… хмм… порежется.

* * *

– Ты кто?

– Я… судоводитель, господин! – Мужчина лет пятидесяти, с загорелым, обветренным лицом, раболепно склонился перед белокожим крепышом. – Я главный над командой, если не считать надзирателей! Мне будет дозволено спросить – а кто вы? И почему на вас доспехи нашего господина?

– Теперь он никакой не ваш господин, – бесстрастно пояснил незнакомец, поигрывая рукоятью кинжала, украшенной золотой инкрустацией. Тоже, кстати, кинжал господина. – И вообще ничей не господин. Теперь он падаль, которая валяется на берегу и ползает, пытаясь найти пропитание. И десантников ваших нет – они все убиты. Есть только вы, ваш корабль и еще три корабля рядом. Которые ничего не знают. И которые пока ничего не должны узнать. А я – Лорд Северной провинции, в которую вы вторглись и в которой убили тысячи и тысячи моих подданных!

– Простите, господин… не мы! – Судоводитель, или проще «капитан», опустился на колени и склонился низко, коснувшись лбом пола, отчего голос его стал глухим. – Мы – рабы! Нам приказывают, и мы делаем! Не больше! А если отказываемся – нас убивают!

Капитан поднял голову и несмело посмотрел в глаза чужаку.

– Человечину ели? – Взгляд белокожего стал колючим и страшным.

– Нет! Что вы?! – Капитан даже испугался. – Во-первых, эта еда для господ, «настоящих людей». Во-вторых… мы же не… настоящие люди! Мы не можем есть себе подобных. Это – табу! Хотя… (он посуровел лицом) всякое бывало. Господа ведь могут потребовать всякое… все, что угодно.

Он вдруг как-то сразу постарел, осунулся, глаза его потухли, а на щеках вздулись желваки. Видимо, что-то вспомнил. Что именно – чужой лорд спрашивать не стал, но взгляд его сделался мягче, исчезли колючие иглы во взоре.

– Хотите быть свободными? Жить, как все люди? Служить мне, получая жалованье, и пользоваться всеми правами свободного подданного империи Арзум?