– А что я такого сказала? – изображение в чаше опять покрылось рябью, так что стало трудно определить, какие эмоции отразились на лице Тени, но голос её прозвучал неуверенно.

– Богов не существует, тупая ты курица,– неприязненно бросила ведьма.

– Ты ещё будешь просить прощения за курицу,– Тень злобно сверкнула глазами. – Если ты чего-то не знаешь, это ещё не значит, что этого не существует.

– Я знаю всё,– самоуверенно заявила Нарьяна,– и тебе придётся поумерить свою фантазию, если не хочешь, чтобы я тебя развоплотила за ненадобностью.

На этом сеанс связи с потусторонними силами закончился. Ведьма выудила из чаши серебряный амулет и нацепила его на цепочку, болтавшуюся у неё на шее. Судя по скепсису, что легко читался в её взгляде, Нарьяну не слишком обеспокоило предупреждение Тени, она была слишком уверена в своих силах, чтобы всерьёз думать об угрозе со стороны какой-то обыкновенной женщины.

Рука судорожно сжала серебряный кругляшок, покрытый странными рунами, Мартин прикрыл глаза и на несколько секунд задержал дыхание, настраиваясь на хозяина медальона. Вообще-то, задержка дыхания не входила в список обязательных ритуалов трансгрессии, на что ему не раз указывал учитель, но Мартин никак не мог отделаться от этой дурной привычки. В его сознании намертво засел паттерн действий, которые он проделывал, когда в самый первый раз спонтанно осуществил мгновенное перемещение. Мартину тогда было около трёх лет, и о том первом опыте он, естественно, не помнил, но до сих пор продолжал его воспроизводить как заезженная пластинка. В ученики к Атан-кею он попал уже в сознательном возрасте, к тому времени ошибка успела прорасти корнями в его мозгу, и учитель не стал тратить время на исправление этого, в сущности, незначительного недочёта. Так всё и осталось.

Впервые Мартин увидел этот серебряный медальон с рунами всего год назад, когда он неожиданно для себя самого выбил десятку в стрельбе из пистолета и так спешил поделиться своим успехом с мамой, что ворвался в её комнату, забыв постучаться. Помнится, его сразу озадачило, как мама смотрела на своё тайное сокровище, словно чего-то ждала от этих загадочных рун. А ещё Мартин заметил в глазах мамы боль, но не острую, а застарелую, привычную, на которую уже перестаёшь обращать внимание, принимая её как данность. При появлении сына Кира сразу спрятала медальон в шкатулку, которую хранила на тумбочке рядом с кроватью, и посмотрела на невежу со смесью осуждения и смущения. В тот момент Мартин не осмелился приставать к матери с расспросами, поскольку был слегка ошарашен её необычной реакцией, однако спустя пару недель его любопытство достигло такого накала, что заинтригованный подросток не выдержал.

– Мамуль, а что это за медальон у тебя в шкатулке? – Мартин состроил умильную физиономию, которая, казалось, могла растрогать даже мраморную статую. Однако Кира, которая всегда вела себя с сыном подчёркнуто спокойно и доброжелательно, в этом вопросе оказалась холоднее мрамора.

– Это не твоё дело,– грубо отшила она сына,– не нужно считать, что если ты учишься у Творца, то тебе разрешено совать свой любопытный нос в дела взрослых.

– А можно я его поношу? – отповедь нисколько не охладила исследовательский пыл будущего Творца. – Это украшение слишком простенькое для женщины, а мне будет в самый раз.

– Это не украшение,– отрезала Кира,– такой медальон нужно сначала заслужить.

– А как? – любопытство Мартина уже достигло той стадии, когда тормоза перестали работать.

– Спроси у своего наставника,– Кира уже успокоилась, и её голос сделался привычно отстранённым,– Джарет про такие медальоны всё знает.

В ту ночь Мартин долго не мог заснуть, размышляя о тайне, которую скрывала от него мама. Медальон явно ей не принадлежал, по крайней мере, сын никогда не видел, чтобы она его надевала. Этот простенький серебряный диск бесспорно имел для матери большое значение, и она точно знала его прежнего владельца, но отчего-то не хотела про него рассказывать. То, что владельцем медальона был мужчина, тоже не вызывало у Мартина сомнений, зато вызывало целую кучу вопросов. Мама всегда была одинока, и ни о каких мужчинах в её прошлой жизни сын ничего не слышал.

Правда, у Мартина имелся отчим, но идею о том, что этот медальон мог быть связан с ним, юный детектив отмёл практически сходу. Дело в том, что Кира откровенно ненавидела приёмного отца своего сына и всячески старалась избегать общения с этим мужчиной, что впрочем, было несложно, поскольку Мартина в раннем детстве усыновил не кто-нибудь, как сам Магистр. Об усыновлении в Ордене знала каждая собака, и от мальчика эту информацию тоже не скрывали, но отчего-то естественное любопытство Мартина относительно собственного происхождения всегда наталкивалось на стену молчания взрослых. Тут явно имелась какая-то тайна, от которой Кира всеми силами старалась оградить своего сына.

– Может быть, она так вспылила, потому что медальон является ключом к этой тайне? – пришла в голову измученного бессонницей юноши заманчивая мысль. – А вдруг этот медальон когда-то принадлежал моему родному отцу?

Идея была богатая и вдобавок открывающая такой простор для фантазии, что у Мартина буквально голова пошла кругом. Он тут же принялся строить гипотезы, которые вскоре стали ему представляться неоспоримой истиной. Ближе к утру у юного детектива уже не оставалось сомнений в том, что мама скрывает от него страшную тайну о его родном отце. Судя по той страсти, что прорвалась сквозь привычную маску спокойствия и рассудительности, которая буквально приросла к маминому лицу, этот мужчина точно был ей не безразличен. Вот только вряд ли её связывали с ним приятные воспоминания, об этом ясно говорила боль, застывшая в её глазах. Что же между ними произошло, коли мама не желает даже упоминать имени отца Мартина?

Все эти тайны настолько возбудили воображение любопытного подростка, что заснуть ему удалось только с рассветом. Увы, в свете дня яснее ситуация не стала, и единственное, чего Мартин добился своим ночным бдением, была выволочка за невнимательность и отсутствие прилежания от его учителя Атан-кея, полученная на следующее утро. Впрочем, юноша и не думал унывать, ведь у него оставался в запасе ещё один источник информации, а именно его наставник по боевым искусствам Джарет, который преподавал своему ученику навыки рукопашного боя и умения владеть оружием. Не то чтобы всё это так уж сильно требовалось будущему Творцу реальности, каковым не без оснований считал себя Мартин, однако Магистр был твёрдо уверен, что лишних знаний не бывает, а потому занятия боевыми искусствами входили в обязательную программу обучения его приёмного сына.

Наверное, Мартину следовало гордиться тем, что ему в наставники отчим отрядил собственного телохранителя, но он воспринимал занятия с Джаретом как наказание, поскольку этот бугай с вечно недовольной и даже мрачной физиономией явно не испытывал никакого восторга от поручения своего босса. Зато к маме Мартина телохранитель питал самые тёплые чувства и был частым гостем в покоях Киры, причём далеко не всегда исключительно по служебной надобности. Хотя статус слуги ненавистного Магистра автоматически делал Джарета в глазах Киры врагом, та никогда не выказывала раздражения в связи с его визитами, напротив, она их вроде бы даже ждала. Мартину так и не удалось разобраться в природе отношений мамы и Джарета. С одной стороны, эти двое проводили вместе почти всё своё свободное время, но при этом любопытному юноше так и не удалось застукать их на горячем. Их общение ни разу не вышло за рамки дружеской беседы, а об интиме даже речи не шло.