«Берегись, негодяй, если ты замышляешь какую-нибудь новую измену, — думал я, сжимая рукоятку своей боевой секиры. — Теперь я не спущу с тебя глаз, и ты от меня не увернешься».

В эту минуту, с окончанием религиозной церемонии, фараон, провожаемый сановниками и верховными жрецами, подошел и встал на свою колесницу. Проницательный взор его с каким-то странным выражением на минуту остановился па бледном лице его возничего.

— Ты был нездоров, Радамес, и чуть не лишил меня своих услуг. Что с тобой случилось?

Я не расслышал ответа Радамеса, но видел, что лицо его передернулось и дрогнувшая рука так сильно потянула вожжи, что лошади встали на дыбы, потом рванулись вперед, и легкий экипаж полетел как стрела.

Я не стану описывать подробностей похода. Наконец у Тростникового (Красного) моря мы настигли неприятеля, но войско было утомлено, и наступала ночь. Уверенный, что Мезу не сможет уйти через море, Мернефта приказал остановиться и разбить лагерь, чтобы, отдохнув за ночь, на заре начать битву.

Чтобы своими глазами видеть врага, я вскочил на лошадь и поскакал к холмику, с его вершины можно было отчетливо рассмотреть еврейский стан.

Во время ужина, на который был приглашен и я, Мернефта был в отличном расположении духа. Он весело разговаривал с военачальниками, пил за успех египетского оружия.

В лагере воцарилась тишина, прерываемая только ржанием лошадей, ревом мулов и глухими рыканиями прирученных львов, которых Мернефта любил брать с собой в походы.

Все спало в громадном лагере. Я также ушел в палатку, где сладко отдыхали некоторые из моих товарищей, но тщетно ворочался с боку на бок на своем ложе: сон не приходил, и меня томило неопределенное беспокойство. Наконец я встал и вышел подышать свежим воздухом.

Я сел у палатки на мешок с фуражом и погрузился в размышления. Танис, родные, Хэнаис предстали пред моим мысленным взором… Свижусь ли я когда-нибудь с ними? Что принесет нам завтрашний день? Не означает ли несчастное предзнаменование в храме, что Мернефта будет тяжело ранен или даже убит?

Легкий шум шагов неподалеку вывел меня из задумчивости. Я поднял голову и увидал, что мимо меня осторожно шел человек высокого роста, закутанный в темный плащ. Когда он проходил близ костра, красноватое пламя которого на мгновение осветило его фигуру, мне показалось, что это был Радамес…

Куда он мог идти в такую позднюю пору? Он не командовал патрулем, и никакая необходимость не заставляла его жертвовать своим покоем. Не замышляет ли он какую-нибудь новую измену? Как бы движимый пружиной, я встал и, избегая света огней, осторожно пошел за ним следом.

Радамес шел быстро и вскоре достиг границы лагеря. Выждав минуту, когда часовой отходил в противоположную сторону, он опустился на землю и ползком исчез во мраке. Я последовал за ним. Отдалившись от лагеря на некоторое расстояние, он опять приподнялся на ноги и продолжал путь почти бегом. Около холмика двое людей выступили из мрака и обменялись с Радамесом несколькими словами, из которых я узнал, что то были евреи.

Итак, я не ошибся: готовилась новая измена. Я ощупал свой пояс и с радостью убедился, что на мне был длинный и надежный кинжал. Взяв его в руку, я продолжал следовать за изменником. Вскоре мы достигли другого холмика, который составлял один из пограничных концов еврейского стана и на котором была раскинута маленькая одинокая палатка. Радамес и его проводники направились к ней, между тем я ползком пробрался туда же с противоположной стороны.

Растянувшись на земле у палатки, я прорезал в ней кинжалом небольшое отверстие и приложил к нему глаза. При свете факела, воткнутого в стоявший на земле продолбленный обрубок дерева, я увидал самого Мезу, сидевшего у стола грубой работы, на котором стояла роскошно отделанная шкатулка. Против него на простой скамейке сидел Радамес, внимательно его слушавший.

Говорил Мезу:

— Если ты согласишься нам помочь, то получишь такую награду, о какой никогда и мечтать не мог. Избавь меня в эту ночь от Мернефты, который сначала дает слово, а потом нарушает его. За одно обещание я дам тебе эту шкатулку, полную сокровищ, а за исполнение его наделю невиданною силою. — Он вынул из-за пазухи перстень со сверкающим камнем и прибавил: — Смотри, в этом перстне заключена сила, посредством которой ты можешь подчинить себе волю всех и каждого. С помощью его ты взойдешь на высочайшую ступень величия и достигнешь трона Рамзессидов. Сети умрет, и египтяне изберут тебя его преемником, потому что кольцо не только привлечет к тебе все сердца, но и наделит неисчерпаемыми сокровищами, пред ними все богатства фараонов померкнут.

Мезу умолк, но не сводил своего огненного взора с лица Радамеса, которое выражало скаредную жадность и глупую спесь.

— Дай мне этот перстень, — сказал он, протягивая руку, — научи, как делать золото, и в эту же ночь Мернефта умрет.

Мезу улыбнулся.

— Погоди, сначала нам нужно условиться. Один из моих верных спутников проводит тебя до половины дороги и будет там ждать твоего возвращения. Если ты принесешь голову Мернефты или же отчаянные крики в лагере египтян возвестят мне о смерти фараона, тогда приходи за магическим перстнем. А что им можно превращать в золото все, что угодно, я сейчас покажу тебе… Смотри.

Он указал рукою на кучу камней, лежавших на земле в углу палатки.

— Видишь ты эти камни? Гляди же, что теперь с ними сделается.

Он встал, поднял перстень вверх, описывая им круги около глаз Радамеса. Лицо последнего сперва выразило крайнее изумление, а затем неистовый восторг:

— Золото, золото… Они обратились в слитки золота.

В первую минуту я ничего не понял, так как камни в углу оставались камнями и нисколько не изменились, но вскоре догадался, что изменник был заморочен чародейством. С пылающими глазами и лицом, искаженным алчностью, он вскричал хриплым голосом:

— Я верю тебе, я сделаю все, что ты хочешь… Через два часа твой поверенный получит голову Мернефты.

Не слушая дальше, я ползком спустился с холмика и побежал в египетский лагерь. Обливаясь потом и едва переводя дух, достиг я царского шатра. Часовые, хорошо зная доверие ко мне фараона, пропустили меня беспрепятственно. Бросившись на колени у постели царя, который крепко спал, я сильно потряс его за руку.

— А! Что? — спросил Мернефта, внезапно пробуждаясь. — Это ты, Нехо? Как ты взволнован!.. Что случилось?

Прерывающимся от усталости и волнения голосом я рассказал ему все. Фараон, опершись на локоть, выслушал меня и со вздохом покачал головой.

— Так это правда, что человек, осыпанный моими благодеяниями, оказался предателем?.. Впрочем, твой рассказ не поражает меня особенно: я был предупрежден. Накануне нашего выступления из Таниса Смарагда испросила у меня тайную аудиенцию и рассказала о бесчестном поведении Радамеса во время бедствий и о том, что его подозревают в сговоре с евреями в ночь избиения первенцев. Молодая женщина хорошо сделала, предупредив меня, но я хочу захватить негодяя на месте преступления. Подай мне мой кинжал, Нехо… Хорошо. Теперь спрячься за этим занавесом, а я притворюсь спящим.