Правда, вряд ли это помешает бесноватому чудовищу разворотить крышу микроавтобуса и освежевать нас пятерых.

Не говоря уже о том, что я не успею даже добежать туда.

Монстр бросился мне наперерез. Я слышал, как его когти скрежещут по гладкой полированной поверхности каменного пола, когда он менял направление бега. Постепенно он отрезал мне все пути к бегству.

Между мной и микроавтобусом не было ни проходов, ни дверей. Единственная возможность ускользнуть – перепрыгнуть через парапет высотой примерно по грудь и попытаться приземлиться на пол внизу.

Я попытался закричать, однако холод не позволил сорваться с моих губ ни одному звуку. Здесь право голоса имел только тигр. Здесь, где было так близко до Реки, где так близок конец всего.

Вот почему, когда я почувствовал ЭТО, то ничего не сказал.

На бегу я попал в каверну тепла. Быстро и неожиданно, как бывает, когда плывешь в озере и твою кожу внезапно омывает поток теплой воды. Это меня остановило. Не странность этого тепла, а ощущение, с которым оно меня оставило. Это был целый вихрь эмоций, мыслей, чувств, не поддающихся пониманию и все-таки понятных. Это был знак живого человека.

Знак того, что сейчас здесь появилось то, чего мгновение назад не было. Не должно было быть… Кто-то, подобно мне, отправился сюда, чтобы помочь другим.

Между мною и тигром стоял мальчик.

Он стоял спиной к чудовищу, смотрел на меня, и в его взгляде я черпал новую силу, а он, видимо, то же самое искал в моих глазах. И находил.

Эдди.

Я вспомнил это имя не потому, что увидел его. Это была память о том, что мальчик значил в моей жизни, причем воспоминания имели отношение к чему-то иному, а не к личности как таковой. Скорее, вспоминалась та любовь, которую он излучал вокруг.

Я увидел мальчика и вспомнил, что значит быть живым.

Эдди понимал, что через секунду-другую тигр настигнет его. Знал, что хищник его видит и специально отклонился на шаг в сторону, чтобы сбить его с ног. Однако он не пошевелился. Он пришел сюда именно для этого. Эдди давал чудовищу возможность разорвать его, потому что таким образом я мог выиграть еще мгновение.

Эдди!

Я не смог бы громко выкрикнуть его имя, как бы широко ни открывал рот. Сейчас имело значение, насколько сильно я желаю, чтобы это имя прозвучало.

Он взобрался на край балюстрады. Тигра занесло влево, когда он резко изменил направление, чтобы схватить новую жертву. Огромные задние лапы поджались и с силой распрямившейся пружины взметнули вверх тело оскалившегося хищника. Его клыки уже почти вонзились в беззащитное тело…

Случившееся потом могло быть случайностью, которую невозможно предвидеть, но которая имела просто невообразимые последствия.

Если бы это было случайностью…

Сначала показалось, что Эдди просто поскользнулся, но в то же мгновение я понял, что он совершенно осознанно шагнул в пропасть атриума, как только кровожадная тварь бросилась на него. Его маленького веса хватило, чтобы тигр, уже сомкнувший на нем свои челюсти, не удержался и вывалился за ограждение балюстрады вслед за своей жертвой.

Какую-то долю мгновения мальчик и чудовище балансировали на краю. Тигр неуклюже пытался обрести равновесие и удержаться от неизбежного падения. Эдди был странно спокоен. Он развел в стороны руки и ноги, будто собирался броситься в воду с высокой горки.

А потом они упали.

Я бросился к краю, чтобы заглянуть за ограждение, но на это ушло несколько секунд. Кошмар замедленной реакции и оторопь оттянули во времени неизбежность стать свидетелем самого ужасного зрелища.

И когда я уже стоял на краю обрыва, понадобились еще мгновения, чтобы оценить все открывшееся моему взору там, далеко внизу, и сложить воедино все детали происшедшего.

Кровожадная тварь, у которой в глазах полыхало адское пламя, лежала там, на макете города. Тело тигра скрючилось так, будто внизу лежало два хищника один на другом. Правда, голова виднелась одна, и в ее открытых глазах уже не было никакого огня. Мертвый тигр. Но его убило не падение с высоты, его убил сам Детройт. Башни макета «ГОРОД СТАЛИ» прошли сквозь ребра грудной клетки зверя, торчали из его холки. Содержимое огромного черепа вывалилось на крохотные городские кварталы, когда сама голова раскололась, ударившись о миниатюрное офисное здание на Вудворд-авеню.

А вот Эдди нигде не было видно.

Естественно, не могло быть и речи о том, что он куда-то ушел после падения с такой высоты. Значит, единственное место, где он может быть, – это под тушей тигра. Раздавленный. А может, и нет. Стальные опоры, поддерживающие некоторые макеты, могли его защитить.

За микроавтобусом я заметил лестницу и бросился по ней вниз, перепрыгивая через четыре ступени и всякий раз, поворачивая на очередном пролете, ударяясь о стены. На нижнем уровне атриума я упал, споткнувшись о какую-то трубу, торчавшую из дыры в фундаменте, и мне показалось, что моя нога сломана. Не то чтобы я услышал хруст кости. Я вообще ничего не слышал, кроме собственного сердца, которое непрерывно взывало:

Эдди… Эдди… Эдди…

Внутренности тигра вывалились на макет Детройта, и теперь игрушечные улицы были залиты густо-алой кровью. Тварь, охотившаяся за мной, была настолько тяжелой, что при падении своим весом сломала множество сооружений, установленных на подиуме. Однако тигр не проломил основание макета, поэтому между ним и землей оставалось свободное пространство расстоянием около трех-четырех футов. Там Эдди мог лежать, если выжил. Или если не выжил.

Но оказалось, что его и там нет.

ДЗИНННЬ!

На другой стороне атриума, в одном из стеклянных лифтов, сейчас уже потерявшем все свои стекла, открылись дверцы. Внутри никого. Лифт ожидает меня.

Практически одновременно я сделал два вывода. И оба бесспорных.

Первое. Эш послала лифт за мной. И если я в него войду, он доставит меня к ней.

Второе. Я не могу покинуть это место, не разыскав сначала Эдди.

А затем последовал еще один вывод. Я был в нем уверен меньше, чем в первых двух, однако он представлялся мне тоже вполне убедительным.

Я никогда не найду Эдди, по крайней мере ЗДЕСЬ, на этой стороне смерти. Потому что если он покинул мир живых, то его место не здесь.

Если Эдди все же умер в бостонской больнице, то он должен попасть в другую реальность, в лучший день своей жизни, когда бы он его ни прожил. Возможно, мать будет раскачивать его на качелях на детской площадке в Марселласе. Может быть, он будет играть в футбол с отцом сразу после того, как тот вернется домой с работы в своей форме, с кожаной кобурой и блестящим жетоном. Словом, он должен оказаться в каком-то времени до встречи со мной. До того момента, когда в его жизнь вошел я, а следом за мной моя сестра Эш.