Юрий Гагарин всё понял правильно. Позднее он писал: «У себя в комнате мы читали ее [„Туманность Андромеды“] по очереди. Книга нам понравилась. Она была значительней научно-фантастических повестей и романов, прочитанных в детстве. Нам полюбились красочные картины будущего, нарисованные в романе, нравились описания межзвездных путешествий, мы были согласны с писателем, что технический прогресс, достигнутый людьми, спустя несколько тысяч лет был бы немыслим без полной победы коммунизма на земле».

Надо отметить, что Гагарин в принципе не мог отделять космические успехи от коммунистической идеологии. С чего бы ему отделять? Всё вокруг доказывало: именно коммунисты при поддержке советского народа сумели не только победить в страшной опустошительной войне, но и поднять огромную страну из руин, после чего первыми совершили невероятный прорыв в космос. Будущее рисовалось в радужном свете, ведь даже Иван Ефремов сдвинул сроки наступления своей утопии: если в первой журнальной публикации романа «Туманность Андромеды» действие происходит через три тысячи лет после XX века, то в первой книжной – через тысячу лет («десять веков»). Тоже, конечно, не завтра, но уже и не послезавтра.

Разумеется, Юрий Гагарин и предположить не мог, что всего лишь через три года сам станет олицетворением светлого будущего, описанного в романе.

«Легенда» о Юрии Гагарине, созданная советской пропагандой, утверждает, что тот настолько увлекся идеями Циолковского и был настолько впечатлен запусками спутников, что не смог больше сдерживать внутренний порыв и подал командованию рапорт с просьбой направить его туда, где готовят покорителей космоса, то есть астронавтов (термин «космонавт», напомню, в конце 1950-х годов еще не использовался). Называется даже дата подачи рапорта – 5 или 6 октября 1959 года.

В принципе в этом нет ничего сверхъестественного. Думается, если покопать, то можно будет отыскать в военных архивах десятки рапортов с подобными просьбами. Молодые люди вообще восприимчивы к пропаганде, а тут им – спутники, Лайка, «Туманность Андромеды». Еще и фильм вышел – «Дорога к звездам» (1957), снятый замечательным ленинградским режиссером Павлом Владимировичем Клушанцевым. Дело нужное, перспективное, с бонусами в виде героических приключений и всемирной славы – почему бы не попробовать присоединиться к нему? Например, известный журналист Ярослав Кириллович Голованов рассказывал, как в отдел науки редакции «Комсомольской правды» после запуска третьего спутника звонили с вопросом: нельзя ли полететь на четвертом?

Так что Гагарин, который любил резкие жизненные повороты и с вниманием относился к космическим достижениям, вполне мог такой рапорт написать. Но когда? Биографы не сомневаются, что точно до приезда отборочной комиссии, а она появилась в Луостари 12 октября 1959 года. И вот тут закрадываются сомнения в достоверности «легенды». Ведь получается, что те, кто работал над медико-биологическим обеспечением ракетно-космической программы, только и ждали повода приехать в отдаленный авиаполк, чтобы обследовать добровольца. Неужели они поступали подобным образом во всех аналогичных случаях? Здравый смысл подсказывает, что вряд ли.

Документы, рассекреченные сравнительно недавно, тоже отвергают такую взаимосвязь: отборочная комиссия прибыла в Луостари по собственной инициативе и вовсе не 12 октября. Сохранился лист поступления Гагарина на обследование в авиационный госпиталь, датированный 11 октября 1959 года. Врач Иван Иванович Касьян, принимавший участие в предварительном и клиническом отборе, утверждал, что в Москву из Луостари будущий космонавт прибыл еще раньше – 7 октября! Больше того, согласно воспоминаниям медиков, которые ездили по гарнизонам и непосредственно общались с летчиками, командировки проходили в течение июня-июля 1959 года. То есть с Гагариным они могли встретиться летом – до того, как он уехал в отпуск вместе с семьей. «Легенда» рассыпается на глазах!

Впрочем, сам Юрий Алексеевич довольно туманно пишет об этом в книге воспоминаний:

«Жизнь вносила существенные поправки в мои замыслы и планы. Если я совсем недавно полагал – еще есть время на размышления, то теперь понял: медлить больше нельзя. На следующий день, как того требует военный устав, я подал рапорт по команде с просьбой зачислить меня в группу кандидатов в космонавты. Мне казалось, что наступило время для комплектования такой группы. И я не ошибся. Меня вызвали [в Москву] на специальную медицинскую комиссию».

Заметьте, здесь нет ни слова об отборочной комиссии. Согласно Гагарину получается, что он написал рапорт, а через некоторое время его сразу направили в Москву. Когда его «Дорога в космос» была опубликована, никто не сомневался, что в ней всё изложено честно, но сегодня мы в ней видим массу хитрых уловок: с одной стороны, Юрий Алексеевич вместе с помогавшими ему литобработчиками пытался донести до читателя максимум правдивой информации; с другой стороны, они должны были учитывать требования цензоров, которые делали всё, чтобы не допустить разглашения «государственной тайны», под которую подпал весь отряд космонавтов и специалисты, работавшие с ними. Получается, что точный ответ по этому вопросу мы дать сегодня не можем, ведь существует еще один вариант объяснения: Гагарин написал рапорт после того, как прошел первичный отбор, для получения направления в Москву, ведь, будучи на военной службе, он мог покинуть авиаполк только с разрешения вышестоящих офицеров.

Оставим вопрос на рассмотрение будущим исследователям, а здесь попробуем разобраться, насколько Юрий Гагарин был готов к тому, чтобы выйти за колею обыденности в совершенно фантастический мир.

2 января 1959 года агентство ТАСС порадовало очередным сенсационным сообщением: в космос запущен исследовательский аппарат «Луна-1». Гагарин напишет: «Это было эпохальное событие. Человек стал еще ближе к космосу. Коллективы научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро, заводов и испытательных организаций, создавшие новую ракету для межпланетных сообщений, посвятили этот запуск внеочередному XXI съезду Коммунистической партии Советского Союза. Раздумывая над всем, что удалось узнать о полете ракеты, я чувствовал словно легкое недомогание и не сразу разобрался, что меня мучает недостаток образования. Следовало, не теряя ни одного дня, продолжать учение».

Событие было действительно эпохальное. Только вот всё пошло совсем не так, как рассчитывали конструкторы «Луны-1», о чем Гагарин, конечно, знать не мог. Рассмотрим ситуацию подробнее.

Формирование конкретных советских планов по освоению Луны началось с письма, которое 28 января 1958 года Сергей Королёв и Мстислав Келдыш направили в Центральный комитет КПСС. В тексте были сформулированы два главных пункта лунной программы: во-первых, попадание в поверхность Луны, а во-вторых, облет Луны и фотографирование ее обратной стороны, которая не видна с Земли. Программа была одобрена Никитой Хрущёвым, после чего началось воплощение проекта в реальные разработки.

В рамках программы рассматривалось несколько типов лунных станций: «Е-1» («Луна-А») для попадания в Луну с доставкой на ее поверхность вымпела СССР; «Е-2» («Луна-Б») для облета Луны и фотографирования ее обратной стороны с передачей изображения по радиоканалу на Землю; «Е-3» («Луна-В») для попадания в Луну с фиксацией события яркой вспышкой на поверхности; «Е-4» («Луна-Д») для попадания в Луну с применением термоядерного заряда.