Адальбер положил трубку, вздохнул с облегчением и рухнул на постель, чтобы прийти в себя. Госпоже Тиммерманс не удалось держаться с ним холодно, хотя она старалась это продемонстрировать. Понятно, почему она не сразу согласилась встретиться с ним: бельгийка решила наказать Адальбера. А египтологу было не до игр. Он не слишком покривил душой, когда сказал «королеве шоколада», что торопится вернуться в Париж. Ему не терпелось узнать, как дела у Альдо. Друг не давал о себе знать с самого отъезда. Он ничего не сообщил даже тетушке Амели, и Адальбер уже начал тревожиться…

Видаль-Пеликорн написал короткую записку Мари-Анжелин, прогулочным шагом отдыхающего отнес ее по тому адресу, который она указала, и вернулся в гостиницу. Они договорились не встречаться до начала «операции». Это значило, что они не увидятся около сорока восьми часов. Целая вечность даже для терпения археолога, а египтолог вообще особенным терпением не отличался.

Чтобы ожидание не казалось столь томительным, Адальбер отправился в книжный магазин и приобрел последние детективные романы Эдгара Уоллеса, Станислас-Андре Стимана и Агаты Кристи. Потом он вернулся в гостиницу и заперся в номере, решив, что останется там до тех пор, пока не настанет время ехать за госпожой Тиммерманс и сопровождать ее на ужин в ресторан «Цветы». Таким образом, он не пропустит ни одного телефонного звонка. Но ничто не потревожило тишину, царящую в номере. Время от времени с ним случались приступы острого нетерпения. И тогда Адальбер бегом добирался до мыса Сен-Мартен, садился там на камень спиной к маяку и несколько минут смотрел на океан, бушевавший в эти дни, но волны успокаивали его. Потом в таком же темпе он возвращался в свою нору, принимал душ и считал часы, которые ему предстояло провести в одиночестве. По звонку ему приносили ужин или завтрак, проглотив которые, он снова погружался в книгу…

Наконец настал благословенный час, когда Адальбер смог надеть смокинг и попросить портье, чтобы его машину вывели из гаража. Археолог ждал, нетерпеливо похлопывая себя по карману, в котором лежал маленький пузырек с неизвестной жидкостью. Это был вклад Приски де Сент-Адур в странное, если не сказать темное, дело, которое виконтесса возвела в ранг богоугодного.

«Двойная доза усыпляет быка за пять минут, — сказала она Адальберу. — Этого будет достаточно. И снадобье не имеет никакого вкуса. Я пробовала!»

Он тоже попробовал и успокоился. Не совсем, разумеется, так как речь шла о женщине, а сам он никогда не претендовал на амплуа главного отравителя из клана Борджиа.

Когда автомобиль остановился у виллы «Аманда», Видаль-Пеликорну не пришлось долго ждать. Рамон стоял у двери, и Луиза Тиммерманс вышла почти сразу. Она была чрезвычайно элегантна в черном атласном платье от Шанель. Единственным дополнением к наряду служил тонкий белый атласный шарф, заколотый на плече двумя камеями. Накидка на белой атласной подкладке защищала ее от холода. Бриллианты в ушах, два браслета и великолепный бриллиант-солитер на безымянном пальце правой руки составляли единый комплект и удостоились искреннего комплимента от Адальбера. В этот вечер Луиза Тиммерманс была ослепительна, и ему вдруг стало на мгновение стыдно за то, что он приготовил для нее ловушку. Но, с другой стороны, она не пострадает: проведет замечательный вечер, поспит чуть дольше обычного и никогда не узнает о том, что владела неповторимыми изумрудами… Если, конечно, они действительно находятся в футляре от веера. Впервые в своей жизни Адальбер засомневался…

Ужин прошел замечательно. Новый ресторан «Цветы», с большими окнами, выходящими на море, и интерьером с элементами умеренной роскоши, пользовался успехом. Приглушенный свет удачно скрывал недостатки, все женщины казались красавицами, и Луизе Тиммерманс в этот вечер снова было двадцать лет…

Адальбер выбрал столик у одного из витражей, но в глубине зала, так чтобы они были не на виду у остальных посетителей ресторана. Ужин начали с устриц в желе из «сотерна»[84], за ними последовала барабулька с белыми грушами сорта «бере» и молодые голуби со сморчками. Чтобы доставить удовольствие своей даме, Адальбер заказал розовое шампанское в качестве дополнения к двум первым блюдам, а для птицы выбрал достойное бордо — «Шато-ла-лагюн» 1909 года, — к которому питал слабость… и в котором снадобье канониссы должно было раствориться лучше, чем в пузырьках шампанского.

Сначала Луиза предавалась меланхолии:

— Вы непременно должны уехать завтра?

— Это необходимо. Я могу довериться вам: речь идет о новых раскопках в Асуане. Если сведения, полученные нами, подтвердятся, то нас ждут важные открытия. Разумеется, мне намного приятнее оставаться с вами в этом волшебном уголке, но вам известно, насколько я увлечен моей работой…

— Не упрекайте себя! Именно благодаря вашей профессии мы и познакомились. И потом… наша дружба на этом не закончится. Я свободно распоряжаюсь своим временем, и друзья уже говорили мне о прелестях Асуана. Там, кажется, есть божественный отель…

— «Старый водопад»? У него прекрасная репутация. Но гостиница очень популярна, и номера там бронируют заблаговременно. Особенно зимой…

Адальбер понимал, что произносит пустые слова, но разговор не должен был прерываться. Судьбоносный час приближался. Они с План-Крепен условились, что Мари-Анжелин появится в одиннадцать часов, а было уже без четверти. Еще немного, и задуманная ими операция начнется…

Обстоятельства им благоприятствовали. Едва сомелье принес бордо, госпожа Тиммерманс с ужасом заметила, что на ее платье появилось крошечное пятнышко от соуса. Она сразу же встала:

— Я должна немедленно его удалить!

— Ну что вы, ничего не заметно! — лицемерно заверил ее Адальбер.

— Но я его вижу, и это невыносимо… Бельгийка удалилась, оставив своего спутника.

Он получил полную свободу действий. Оглядевшись, Адальбер убедился, что никто не обращает на него внимания. Он неловко уронил очки, лежавшие на столе, и встал, чтобы их подобрать. Археолог намеренно повернулся лицом к окну и спиной закрыл столик от других посетителей. Дрожащей рукой он вылил содержимое пузырька в бокал с красным вином.

Когда Луиза вернулась, он аккуратно водил высоким, похожим на тюльпан бокалом с бордо у самого носа и, полузакрыв глаза, вдыхал аромат этого божественного нектара. Он встал, когда «королева шоколада» подошла к столику, но бокал по-прежнему держал в руках.

— Попробуйте, друг мой, это истинное наслаждение!

Она повторила его жест, и несколько мгновений они как истинные знатоки молча дегустировали вино. Затем настала очередь молодых голубей со сморчками, запах которых вносил завершающую нотку в эту симфонию для гурманов… Вдруг глаза Адальбера округлились, и он едва не подавился грибом. Пробило одиннадцать часов, и в зал вошла представительница Армии Спасения. Никаких сомнений: он заметил длинный нос Мари-Анжелин, выступающий из-под шляпы из черной соломки. Дамы из этого общества часто собирали деньги в роскошных ресторанах, и никто не удивился, когда План-Крепен двинулась между столиками. Никто, кроме Адальбера. Он ничего подобного не ожидал и изо всех сил боролся с душившим его хохотом. Для смеха момент был совершенно не подходящий, и ему пришлось одним глотком допить вино. Его спутница удивилась: