Малахиты второго рода горщиками прозваны были «плисовыми» или «бархатными». В самом деле, если всмотреться, в структуре камня явственно ощущается тонкая зернистость бархата. Эти малахиты в полировке более трудны и ценятся у гранильщиков ниже.

Десятилетием ранее Палласа изучавший Гумешевское месторождение академик Иван Иванович Лепёхин описал еще одну — третью, но, может быть самую поразительную разновидность малахита, названную им «мелкоузорчатой»: «…Тут можно было увидеть разные шурфы, в которых природа разновидными изображениями играла: иные изображали порядочно начертанные геометрические тела; иные представляли вид растений, другие разных натуральных вещей показали начертания…» В народе этот вид малахита был призван «кудрявистым» или «как карельская береза». Он и в самом деле напоминает в некоторых образцах густую крону березы на фоне раскаленного полуденного июльского неба, когда несильный ветерок ее слегка раскачивает и она колыханием ветвей и листвы создает причудливейшие рисунки.

Один такой «узор редкостный» описан в сказе Павла Петровича Бажова: «…будто из середины-то дерево выступает, а на ветке птица сидит и внизу тоже птица. Явственно видно…»

Малахит, крупнейшие и непревзойденнейшие по качеству и запасам руд месторождения которого были обнаружены в начале XVIII века на Урале, в общем-то известен людям издавна. Объясняется это довольно просто. Историки достоверно установили, что вслед за каменным веком цивилизации человечество вступило сразу в медный век. Медь стала первым металлом, чье название обозначило целую эпоху в развитии человечества. По всей видимости, медь тогда использовалась достаточно широко, коль заслужила такое право. А право это подтверждено многочисленными находками во многих местах земного шара. Очевидно, в хозяйственный обиход были вовлечено достаточно много крупных месторождений меди. Видимо, первые рудознатцы научились отыскивать и добывать медные руды. А малахит, при всей своей необыденности, обычный минерал меди, и известен не менее широко под другим своим названием — «медная зелень». Химически медная зелень на 57,4 % состоит из чистого купрума. Минерал этот типичен для зон окисления медных руд и встречается практически во всех их месторождениях.

В большинстве случаев медная зелень не представляет интереса как поделочный камень. Чаще это тонкая, иногда мелкозернистая однородная зеленая корка. Будто мазнул нерадивый маляр плохо протертой да к тому же и полузастывшей зеленой краской. Так она и присохла, на что попала, неопрятными зелёными лоскутами. Узорный же вариант медной зелени природой создается тогда только, если меднорудная залежь отложилась на мраморах либо известняках. Вследствие каких-то геологических причин залежь эту с годами выносило на уровень глубин, где активно подвижны грунтовые воды. В ситуации, которая сейчас рассматривается, на грунтовые воды природой возлагается роль той доброй феи, которая из Золушек творит принцесс. Только методы у этой феи очень земные.

Вначале грунтовые воды растворяют ребристые ярко-желтые кубики пирита. Его обычно много бывает в первичных рудах меди. Это действие обогащает грунтовую воду серной кислотой. Такая вода обретает способность переводить в раствор соединения меди, делая их сульфатами, и просачиваясь, уносит их с собою вниз, в мраморную постель оруденения, где заранее она уже проела изрядное число пустот — карстов. Выгрызая карст, вода в карбонатной среде делается щелочной. В щелочных же условиях просачивающиеся в мраморные погребки сульфаты меди выпадают в осадок. Процесс этот медленный. Так говорится — выпадают в осадок. На самом деле происходит неспешное ритмичное наслоение микроскопических выделений медной зелени, иногда в форме нескоро нарастающих трубочек сталактитов, чаще в форме бугорчатых наростов на крышках и стенках погребка, нередко в виде радиально-лучистых конкреций — стяжений вокруг каких-либо центров кристаллизации. Иногда водный поток усиливается и срываются капельковатые струйки, рассыпаются по дну пустотки, дробятся, но новыми наплывами объединяются, и этот вновь и вновь повторяющийся во всех видах процесс созидает из меняющихся по концентрации, интенсивности, химизму осадков водного бикарбоната меди меняющиеся по расцветке, толщине и рисунку слоёчков агрегаты удивительного по цвету и неповторимости узора зеленого минерала — сказочно прекрасного малахита.

Фея закончила работу — принцесса перед вами…

Затем у природы бывало два пути.

Либо она решала больше не вмешиваться — и заданный ею процесс непрерывного превращения вещества продолжался далее и на новом его этапе узорная медная зелень разрушалась, замещаясь силикатами либо фосфатами меди, а также лимонитом, соединениями марганца и еще бог весь чем, либо на природу находил стих хозяйской рачительности и она решала кое-что приберечь из своих поделок: и она «консервировала» малахит, укутывая его образования в карстовой полости плотною упаковкой из глинистых частиц, сберегая тем от разложения его агрессивными водами.

Несомненно, что первые добытчики меди докопались и до этих погребков. И открылся миру необычайный зеленый камень с русалочьими глазами.

Познание малахита прошло все обычные ступени людского познания природы. Бросающаяся в глаза необычность его рисунков прежде всего навела людей на мысль, что здесь не обошлось без вмешательства высших сил.

Камень становится фетишем.

Древнейшие известные разработки малахитовых залежей расположены на Синайском полуострове. Им не менее шести тысяч лет. Древние египтяне первыми, по-видимому, и определили, что «мафек» (именно таким названием они определили малахит, Джордж Кунц переводит это слово как «лучший из зеленых камней») является самым надежным защитником носящего его от ядовитых гадов, от дурного глаза, и вообще от колдовства. Особенно могущественным талисманом мафек становился, если на его поверхности награвировывалось солнце. Ведь общеизвестна, что солнце, как источник всего светлого, является естественным смертельным врагом сил темного царства, всех чародеев, колдунов, демонов, ведьм. Они ничего ведь так не боятся, как яркого солнечного света. Понятно, что объединение двух столь могущественных сил делало носящего малахитовый с солнцем талисман практически неуязвимым.

С легкой руки египтян в это поверил весь Древний мир.

И вот уже первые иудейские священнослужители, как предполагает исследователь того периода Майер, навешивают на себя нагрудные амулеты из этого камня (священный же), а на нем гравируют имя «Хам». Для верности, чтобы иудейский амулет не путали с талисманом иноверцев-египтян, камень, из которого он был изготовлен, назвали «шохэм».

Достойным богов считался этот камень и древними греками. Они облицевали этим камнем колонны храма Афродиты в Эфесе. Видимо, это один из наиболее древних дошедших до нас фактов использования малахита как поделочного камня. Древним грекам малахит обязан и своим теперешним названием — маляхэ, в переводе — «мальва».

«Чудесные» свойства малахита не были забыты и в Средние века.

В Италии его чтили за непревзойденное другими предметами умение ограждать владельца от влияния дурного глаза. Видимо, итальянцы пришли к такой мысли от сходства концентрически-зонального рисунка малахитов в некоторых его штуфах с формой зрачка глаза. А еще итальянцы называли малахит «павлин-камень», потому что и по форме и по цвету его рисунок походит на окраску павлиньего хвоста. В Италии амулетам из малахита придавали треугольную форму (так повелось ещё от этрусков) и оправляли камень в серебро.