Мрачная тень кризиса нависла над заводскими трубами. Выход был только в радикальных мерах: в реконструкции производства (в переводе на паровые машины, на конвертеры Бессемера) и в изменении социальных отношений (в акционировании заводов). Акционирование было даже более выгодно: не надо вкладываться, чтобы перестраивать заводы. К тому же появилось много свободных людей с хоть какими-нибудь капиталами, а объёмы производства уменьшились настолько, что многие заводы по стоимости содержания стали «посильны» жителям заводских посёлков. Но главная трудность (как всегда в России) была в другом — в нежелании перестраиваться, в косности мышления хозяев. И многие заводы так и остались с прадедовскими домнами и прадедовскими порядками — в вековом покое, но едва-едва на плаву. С мрачным сарказмом Менделеев об этом сказал: «Старое здесь не старится».

Но не все хозяева держались «прадедовских порядков», отвергая всё новое. В 1864 году первым и на Урале, и в России акционировался строгановский завод Кын. Он стал в России первой фирмой — Кооперативным обществом потребителей. Граф Строганов тоже внёс свой пай в уставный капитал: 5 тысяч рублей. И завод, который закрылся бы в 1870 году, проработал ещё 41 год — до 1911-го. Но пример Кына не вдохновил других заводчиков.

А первая НТР (научно-техническая революция; в данном случае — революция паровых машин) всё равно катилась по миру и докатилась до Урала, до Чусовой. НТР была третьим «ножом в спину» уральскому барону. Впрочем, не всё уж так драматично.

Отмена крепостного права, НТР и капитализация породили в России бум железнодорожного строительства. На уральские заводы пролился животворный ливень заказов на рельсы. С усмешкой поглядывая на мелких «капиталистов» вроде Кына, старинные заводы раздули обомшелые домны. Мол, мы и без ваших акций и паровиков востребованы, не пропадём и так! Но старые заводы обманули только самих себя. Они не просто выпускали рельсы — они тем самым переделывали самих себя на новый лад. Чтобы освоить щедрые средства, они подтягивали к себе нитки железных дорог, волей-неволей модернизировали печи, приспособились к каменному углю вместо дров, закупили паровые машины… Сами не замечая того, они один за другим теряли перья из орлиных крыльев прадедовских гербов. Ржавчина денег разъёла цепь «горнозаводской цивилизации».

Нелепо пытаться законсервировать устаревший жизненный уклад (особенно если и справедливости-то в нём было только на донышке). Нелепо печалиться об ушедших порядках кнута и кайла. Склонность оплакивать своё прошлое мы приобретаем лишь потому, что переход к неясному будущему столь жёсток, что кажется, лучше бы всё оставалось по-прежнему. Но НТР «смягчила» гибель «горнозаводской цивилизации», строительный бум «спружинил» перемены. «Горнозаводская держава» не рухнула в тартарары в дыму и пламени революции, а медленно преобразилась: что-то угасло, а что-то народилось. Узлы заменялись постепенно, и клокочущий самоварчик паровоза Черепановых потихоньку вытянулся, вырос и очугунел в могучий локомотив новой эпохи. И жаль, что рельсы для этого локомотива проложили по топкому болоту.

Рубеж веков выявил все «родовые травмы» русского капитализма. Недальновидность, хищничество, картельные сговоры, монополии, экспансия зарубежного капитала, владельцы которого не утруждали себя соблюдением кодекса чести в отношении к аборигенам, бездарная политика государства… Д. И. Менделеев важнейшей причиной торможения модернизации производства на Урале считал неурегулированность отношений заводчиков с крестьянами. Заводчики обязаны были выделить крестьянам земли — но это лишило бы заводы «лесных дач». Чтобы обойтись без «лесных дач», заводы надо было переводить на уголь, а такой перевод стоил дороже, чем бесконечная нудная тягомотина с крестьянами, — поэтому заводчики и предпочли «тягомотину».

Каждую беду можно было превозмочь по отдельности. Но нелепая и трагичная Русско-японская война сгребла все беды в одну кучу. Критическая масса неурядиц вызвала цепную реакцию кризисов. 32 уральских завода обанкротились и закрылись (на Чусовой — Висимо-Шайтанский, Старошайтанский и Мариинский). 8 горных округов прекратили своё существование.

Попыткой спасти «державу» горных заводов на Урале стало создание на базе горных округов акционерных обществ с привлечением иностранного капитала. Из 22 оставшихся округов 18 акционировались. Но история не дала возможности узнать, помогло бы это спасти горные заводы или нет.

Революция и Гражданская война завершили эпоху горных заводов. Не имело смысла восстанавливать взорванные белогвардейцами заводы в Кусье и Бисере. Последующая индустриализация дала Уралу и всей стране заводы-супергиганты (на Урале — Магнитку, Челябинский тракторный, Уралвагонзавод и Уралмаш). Состязаться с ними не могли даже модернизированные горные заводы. «Горнозаводская держава», как погасший вулкан, величественно опустилась в океан.

Вызывает уважение промышленный подвиг инженеров Чусовского завода, сумевших сохранить и ныне вывести в число передовых и уникальных предприятий бывший завод князя Голицына — теперь ЧМЗ (Чусовской металлургический завод). Полностью были реконструированы Лысьвенский и Ревдинский заводы. Верхне- и Васильево-Шайтанские заводы Демидовых слились в комплекс Старо- и Новотрубных заводов Первоуральска. Тихо закрылись Серебрянский и Билимбаевский заводы. Иной профиль производства получили Теплогорский, Новоуткинский, Висимский, Полевской и Северский заводы.

Большинство «уцелевших» чусовских старых горных заводов ныне стали малыми провинциальными предприятиями, неразличимыми в масштабе всей страны. Но даже в таком малом масштабе только два завода — Пашия и Старая Утка — сумели сохранить своё изначальное предназначение: они и по сей день льют чугун.

Башкиры были вторым по численности народом Урала. Академик Лепёхин называл их «межеумками между дикими и градолюбивыми народами». Капитальный труд «Россия. Полное географическое описание нашего отечества» (1914) говорит про Башкирию без обиняков: Башкирия — на Урале «то исходный пункт, то главная арена всех последующих брожений».

В XVIII веке на Чусовой главной опасностью для горных заводов (и вообще для русских поселений) были башкирские набеги. Башкирия была присоединена к Руси ещё в 1557 году, при Иване Грозном. Утверждается, что это было сделано добровольно, но вряд ли можно судить о добровольности по заверениям старинных грамот. В Башкирии не было государства, а вся территория была поделена между разными родами. Какие-то из них, видимо, были рады приходу русских, какие- то — нет, а какие-то даже и не знали о существовании Московии. Единого национального мнения о приходе русских попросту не существовало. Впрочем, даже если бы оно и существовало, вряд ли Иван Грозный к нему прислушался бы.

В уже упомянутом обзоре «Россия» говорится: «Колонизация Башкирии носила по преимуществу земледельческий характер. Это обстоятельство в связи с многоплемённостью населения и с грубыми грабительскими приёмами политики местных русских властей, преследовавших долго исключительно своекорыстные интересы, определило дальнейшую, полную кровопролитного разорения историю этого края».