Да, и в этом я убежден твердо, объективный марксистский анализ прожитых лет пока еще не сделан. И едва ли он может быть сделан официально. История и политика – это разные полюса магнита. Пока для политики исторический этап не потерял интереса, не может быть дан объективный анализ этого этапа.

Думаю, однако, что вряд ли найдется сегодня хоть один здравомыслящий человек в мире, независимо от его политических убеждений, который бы усомнился в том, что последние пятьдесят лет в жизни моей страны – это самые интересные годы. Но, видимо, и самые сложные для анализа.

Однако чем раньше и чем глубже будет сделан этот анализ, тем больше будет польза для дальнейшего развития страны. Страна имеет огромный экономический потенциал, воспитала замечательные кадры специалистов высокой квалификации в любой области экономики и культуры, является последователем самого передового учения марксизма-ленинизма и, что очень важно, занимает весьма ответственное место в мире в настоящее время.

Поэтому надо определиться, как жить дальше, чтобы приумножать народное богатство, как и дальше объединять народ наш, как авторитет в мире не только сохранять, но и укреплять.

А рубеж мы проходим, видимо, такой, после которого можно или сделать мощный рывок вперед, встав общепризнанно во главе общественного развития планеты, или же, наоборот, прожить, промотать то, что кровью приобретено. К сожалению, именно так ставится вопрос. Да это и диалектически правильно…»

По возвращении из отпуска я получил свой участок работы. В моем ведении оказалось 120 строек союзного значения, которые находились под контролем ЦК, тракторные заводы в Харькове, Челябинске, Волгограде, моторные заводы на Украине, в Белоруссии и в других республиках. В моем распоряжении – 1 миллиард рублей капиталовложений. Я не вылезал из командировок. Омск, Целиноград, Волгоград, Харьков, Челябинск, Гомель, Киев, Рига, Вильнюс, Ленинград, Умань, Черкассы, Могилев, Бобруйск, Чита, Нерчинск – вот далеко не полный перечень городов, в которых мне пришлось побывать по делам министерства.

В мой круг ведения входили такие вопросы, как строительство новых предприятий отрасли, ее техническое перевооружение, переподготовка и подбор кадров, их экономическое образование, экономия материальных ресурсов, повышение качества продукции, производственная дисциплина и многое, многое другое.

В те годы ни одно министерство не выполняло планы по строительству, а я добился показателей – 102 процента по промышленному строительству и 146 процентов по жилищному.

Приходилось часто встречаться с бывшими коллегами – первыми секретарями обкомов и крайкомов партии. Они почти всегда меня приветливо встречали и хорошо мне помогали. Одобрительно говорили о моем выступлении на июньском пленуме, сочувствовали, но все это – с глазу на глаз. Информация о моих встречах с руководителями на местах, видимо, докладывалась руководству ЦК, которое воспринимало ее негативно.

После освобождения я хотел, чтобы меня оставили в покое, дали спокойно работать, и я по-настоящему окунулся в свою новую работу. Но не тут-то было!! За мной постоянно ходил «хвост»! Во время командировок в каждом городе топали одни и те же люди. Даже когда я по делу встречался с кем-то из «молодых», это вызывало повышенный интерес спецслужб.

Задумали мы в министерстве подключить радио и телевидение к пропаганде некоторых наших достижений. Созвонился с Николаем Николаевичем Месяцевым, и он пригласил меня к себе, чтобы обговорить проблему. Но когда мы с ним встретились, нас ни на минуту не оставляли одних – все время вокруг вертелся один из его замов, работавший параллельно в КГБ. Я понимал, что даже такие деловые встречи воспринимались Брежневым очень болезненно.

Тогда не только меня держали «под колпаком». Уже бу дучи послом в Дании, я продолжал встречаться по делам с П. Н. Демичевым и А. Н. Шелепиным. Мы, конечно, опасались всякого рода неприятностей со стороны Брежнева и старались не давать для этого повода.

Так, на встречах с Алексеем Николаевичем всегда присутствовал элемент конспиративности. Он говорил одно, а в то же время на маленьких бумажках писал, что хотел сказать, и передавал мне. Он писал, например, что у меня все нормально, чтобы я продолжал в том же духе.

Всякий раз, когда я бывал у П. Н. Демичева – он был тогда министром культуры СССР, – мы разыгрывали одну и ту же сцену. Он подходил к вертушке и громко говорил, обращаясь ко мне:

– Ну, Николай, скажи, ведь я никакого участия не принимал в твоем выступлении на пленуме?

Я тоже громко отвечал:

– Да, Петр Нилович, это лично моя инициатива. Я сам это выступление написал и сам несу за него ответственность…

После моего выступления на июньском пленуме в Москве стали распространяться слухи, что в партии готовился мятеж против Брежнева – «комсомольский заговор».

Все это домыслы. Лично я не стремился к власти. Мне власти хватало.

Сейчас почему-то не учитывается обстоятельство, которое тогда имело большое значение: Брежнев со своим окружением, с одной стороны, и мы, «комсомольцы», – с другой, которые придерживались примерно одних взглядов, принадлежали к разным поколениям.

Мои сверстники не участвовали непосредственно в революции. Мы были первым поколением, родившимся в советское время. Но мы, если можно так выразиться, развивались на дрожжах революции. Нашими воспитателями были участники революции и Гражданской войны, активные деятели тех исторических событий. Они служили нам примером.

Я уже рассказывал, что наша любимая учительница литературы Ольга Прокофьевна в восемнадцать лет работала в политотделе Первой конной армии; преподаватель физики, командовавший полком в Гражданскую войну, в школу ходил в военной гимнастерке и галифе. Они были отличными учителями и прекрасными воспитателями, одухотворенными идеями революции. И талантливо, убежденно прививали их нам, своим ученикам. Мы не принимали личного участия в коллективизации и индустриализации, но все это происходило на наших глазах, касалось наших семей.

Наше поколение – первое после революции – получило по-настоящему хорошее образование. Мы хорошо знали нужды простых людей, потому что сами вышли из народа. Мы ценили каждого человека! У нас легко устанавливались контакты с простыми людьми, потому что все мы с ними плечом к плечу воевали на фронте. И там, на передовой, не делили людей на высоко– или низкообразованных. Воевали защитники Отечества, честно, добросовестно выполнявшие свой долг перед Родиной.

Наше поколение отличал еще один важный фактор: у нас были чистые руки. Да, в юношеском возрасте мы были свидетелями репрессий тридцатых годов. Они коснулись и моих родных. Но мы были еще молоды, чтобы вариться в этом котле.

Мы то поколение, которое нормально относилось к людям другой национальности, в том числе к евреям. Когда при мне поднимают «еврейский вопрос», я всегда вспоминаю, как на фронте погибали мои товарищи, в том числе и евреи. Это были славные бойцы, и они до сих пор живут в моей душе.