Решив ковать железо, пока горячо, Мазарини счел полезным удалить Марию. Вместе со своей сестрой Гортензией она должна была уехать в замок Бруаж, в Пуату. Людовик добился возможности вести с девушкой свободную переписку и увидеться с ней в последний раз на пути в Байонну, где он должен был встретить свою будущую суженую.

22 июня 1659 года монарх проводил Марию до кареты, долго стоял у дверцы, словно стараясь максимально отсрочить роковой момент. Когда карета тронулась, Мария сказала ему: «Сир, вы – король, вы плачете, а я уезжаю!» Спустя несколько часов после разлуки с ней Людовик написал Марии полное страсти письмо, в котором подтвердил свои клятвы. Так продолжалось несколько недель. Мария отвечала ему в таком же страстном тоне. Всем, кто его видел, бросалась в глаза грусть короля, и Мазарини начал опасаться, не собирался ли он устроить скандал, отказавшись от женитьбы.

В конце концов, поддавшись на уговоры окружающих, Людовик согласился и вместе с матерью отправился в Байонну. Как он уже решил, по пути он встретился с Марией в Сен-Жан-д’Анжели. Встреча молодых людей была возвышенно-волнительной. Гортензия Манчини написала об этом следующее: «Ничто не может сравниться со страстью короля и с нежностью, с которой он попросил у Марии прощения за все, что ей пришлось вынести из-за него». Прощаясь, влюбленные лелеяли надежду, что эта женитьба не состоится, если не будет подписан мирный договор между Францией и Испанией. Но они не приняли в расчет ловкость Мазарини и что испанцы уже устали от войны. Худо-бедно, но переговоры успешно продвигались и в конечном счете привели к заключению соглашения. И тогда Мария все ясно осознала: никогда король не рискнет начать новую войну, какой бы сильной ни была его любовь к ней. Гордая, она решила не дожидаться, когда ей дадут отставку, и 3 сентября сообщила возлюбленному, что не будет больше ему писать, и попросила и его не делать этого. В течение нескольких дней Людовик сильно страдал и надеялся, но, когда понял, что решение девушки было окончательным, в нем тоже заговорила гордость, и он распорядился ускорить подготовку к свадьбе. Но было еще не время, и церемония была назначена на весну следующего года. А пока король нашел приятное времяпровождение в лице Олимпии Манчини. Теперь, когда она была замужем и стала называться графиней де Суассон, сестра Марии не видела основания отказывать монарху в удовольствиях.

Эти приятные занятия все же не помогли забыть Марию. Он все еще думал о ней, когда 9 июня 1660 года в церкви Сен-Жан-де-Люз брал в жены Марию Терезу. Про невесту он сказал, «что она не была ему неприятна». Это, разумеется, не означало особого восторга, но тем не менее испытание первой брачной ночи прошло удачно. Мария Тереза даже была горда, что открыла для себя физические удовольствия. Всякий раз, когда король навещал ее ночью, она наутро хлопала в ладоши перед своим окружением, чтобы все знали о ее счастье.

По пути в Париж Людовик остановился в Бруаж. Это чувственное паломничество показало, что он все еще был болен любовью к Марии Манчини, и это очень обеспокоило Анну Австрийскую и Мазарини. Поэтому кардинал стал упорно очернять племянницу, говоря королю, что та полюбила другого. Играя на королевской гордости, Мазарини попал в точку: Людовик забыл про Марию и стал искать другие развлечения. Но их, естественно, не могла ему предоставить его славная супруга, которая ни о чем не знала и чьим главным занятием было посещение мессы по три раза в день. Поэтому король стал осматриваться по сторонам, и взгляд его упал на Генриетту, юную принцессу, совсем недавно вышедшую замуж за его младшего брата Филиппа. Она приехала из Англии и появилась при дворе спустя несколько недель после женитьбы Людовика. Ее веселость, блестящий ум и врожденная кокетливость сразу же произвели впечатление на монарха. Генриетта не была красавицей: ее чахлое, ужасно худое тело и землистый цвет лица уже указывали на болезнь, но у нее был дар нравиться. И она умело воспользовалась им в отношениях с братом мужа. В оправдание надо сказать, что ее муж, Филипп Орлеанский, с его женственными манерами, любовью к ярким драгоценностям, с напудренным лицом больше походил на какую-то нелепую куклу, чем на соблазнительного мужчину.

Очень скоро король оказался очарованным Мадам[154] и не скрывал этого. Прогулки вдвоем в лесу Фонтенбло, танцы, когда они, словно бы случайно, оказывались рядом, случайно брошенные в сторону слова, имевшие больший смысл для тех, кто за этим наблюдал. «Вскоре, – сообщает нам мадам де Лафайет[155], – всем стало понятно, что у них была тяга друг к другу, которая обычно предшествует большим страстям».

Анна Австрийская, едва разделавшись с Марией Манчини, заметила это увлечение сына. Это ее встревожило, и она вскоре сделала замечание обоим. Но никто из них не захотел сдерживать чувства зарождавшейся любви. Весь двор их осуждал, и даже Филипп начал ревновать жену. Назревал скандал… Чтобы успокоить умы, Минетта – так герцогиню Орлеанскую звали близкие ей люди – придумала ловкую уловку: а что, если Людовик сделает вид, что его заинтересовала другая женщина, более низкого происхождения? Оставалось только найти избранницу. Генриетта и Людовик остановили свой выбор на одной из фрейлин принцессы. Семнадцатилетняя Луиза де Лавальер вела достойный образ жизни, хорошо сочетавшийся с ее внешним очарованием. Она, казалось, идеально подходила на роль «держательницы свечи». Но организаторы этой комедии и не подозревали, что, как только девушка увидела короля, она тотчас же в него влюбилась. Это была тайная и безнадежная любовь, но можно себе представить, что девушка почувствовала, когда король вдруг начал оказывать ей знаки внимания. Вначале, получив от монарха первую нежную записку, Луиза не посмела в это поверить, но, поскольку такие записки стали повторяться, она не смогла сдержать волнения. Благодаря одному из тех причудливых поворотов, которые может делать только любовь, в сердце короля игра уступила место подлинному чувству – он влюбился в Луизу! Каждую ночь молодые люди встречались в парке замка, поскольку Луиза отдалась чувству, которого так ждала. Когда Генриетта поняла, что стала жертвой ею же изобретенной хитрости, негодование было безмерным: ей не просто изменили, но изменили с прислужницей! Именно так она относилась к своим фрейлинам. Была еще одна парадоксальная подробность: Филипп тоже почувствовал себя оскорбленным, что любовник его жены бросил ее ради соперницы ниже ее по положению. Со своей стороны, Анна Австрийская была недовольна поведением сына, который, едва успев жениться, завязал новый любовный роман. Но на сей раз Людовик XIV не пожелал никого слушать. Любовь к Луизе внушила ему решимость, которой он до тех пор не знал. В девушке он нашел простоту, искренность, ничуть не походившие на уловки и интриги, к каким прибегали другие женщины, стараясь его соблазнить. И какое ему было дело до его семьи, до того, что придворные осуждали его связь с партнершей не из высшего круга. Людовик любил, он был владыкой и намерен был сделать так, чтобы все слушались его!