— Не понимаю, какое отношение это имеет к мальчику.

— Никакого. И прямое.

— Он что, где-то близко?

— «Акула» — это еще и название моей яхты, — ответил Виктор уже без смеха. — Занятное совпадение, правда?

— Вашей чего? Вы хотите сказать, он на лодке?

— На десятиметровом полукаютном катере, который прежний владелец отписал мне за долги. Думаете, это я, блядь, придумал такое оригинальное название? Вы ведь не большой любитель бороздить моря и океаны? А я так обожаю воду.

Том стоял, молча глядя на дождь. Хлынувший наконец ливень был полной неожиданностью. Небо разверзлось без предостерегающих раскатов грома и даже без мерцания молний — просто из темноты вдруг как ливанет! Он смотрел, как мощные струи взбивают иссохшую в пыль землю, как полощут захиревшую зелень средиземноморских кустов на декоративном газоне.

Сгустившийся воздух припахивал серой.

— Видите вон там причальные огни? — Виктор указывал в сторону Храма. Из-за ливня видимость сократилась до нескольких ярдов; Том еле разглядел очертания мыса, но все равно кивнул. — Катер пришвартован в конце вашего пирса. Они за нами следят, Том. У них очень острое зрение. Странно, да? Одни свои недостатки природа восполняет, а другие — нет.

— Быть может, — апатично ответил Том.

— Если со мной что случится… ну, вы понимаете… один неверный шаг с вашей стороны — и… — Виктор чиркнул себе по горлу обрубком пальца.

— Вы достаточно ясно закончили свою мысль.

— Надеюсь, Том. А то ведь у вас такой чудесный ребенок, а у моих молодцов по части человеческой доброты стопроцентный дефицит. Понимаете, о чем я? Морально ущербные, зато в других отношениях им сам черт не брат. — Виктор снова засмеялся. — Во всяком случае, теперь вы знаете, что кнутом они зря не щелкают.

Помолчав, он добавил:

— Вы все делаете правильно, дружище, так что Доку не о чем беспокоиться. Только перестаньте забивать себе голову бредовыми идеями.

Теперь они казались не такими суровыми. Другие люди.

Сидели в каюте по разные стороны стола, сгорбившись над магнитными шашками, и, как ни в чем не бывало, курили, баловались холодным пивком.

Даже бросили баночку Джо.

Но, как выяснилось, это были всего лишь перепады настроения. Дальнейших попыток общения не последовало. Донат то и дело посматривал на латунные часы на стене за лестницей, глядя сквозь Джо, как будто его тут уже не было.

Они явно чего-то ждали: каждые пять минут по очереди поднимались с биноклем на палубу и с лоцманского места осматривали дом и окрестности.

Джо пытался сообразить, что еще можно было сделать.

Мальчик лежал рядом с ним на кушетке, отделанной золотистым пластиком, зарывшись лицом в подушку; рыдания, сотрясавшие его щуплое тельце, наконец утихли, сменились прерывистой дрожью.

Джо сказал ему, что бояться нечего, что теперь он в безопасности, что все будет нормально. Пообещал, понимая, насколько эфемерно его обещание, что он больше не позволит этим подонкам его обижать.

Бывает, детский плач звучит ужаснее… Он представил, как Том утешает Карен. Она, конечно, с ума сходит от беспокойства, но наверняка догадывается, что мальчика забрал он. Это их все еще связывало.

Джо спросил Неда, где ему больно. Если мальчик и ответил, то слова его потонули в шуме дождя, барабанившего по палубе над головой.

Нед снова замкнулся в себе и ни в какую не желал говорить. В его печальных глазах появился тот стеклянный, отсутствующий взгляд, которым он наказывал их с Карен, когда она привозила его в Овербек. Джо неловко погладил сына по голове и почувствовал, как тот сжался при его прикосновении. «Так меня боится, — подумал он, — будто я заодно с бандитами».

Он так и не понял, что они с ним сделали. На теле не было ни ран, ни синяков, ни царапин. Когда зазвонил телефон — Джо снял трубку после второго звонка, — Донат забрал у него аппарат. Потом, скорчив холуйски слащавую мину испуганного мальчика, звонящего домой, поманил Неда и провел его мимо камбуза в соседнюю каюту. Застигнутый врасплох, Джо хотел было последовать за ними, как вдруг услышал крик. Он вскочил и бросился туда, но оставшийся в салоне Рой-Рой без лишних эмоций зацепил его разлапистым концом монтировки и вернул на место.

Тут ему стало ясно, что будет дальше.

— В доме есть кто-нибудь еще? — как бы между прочим спросил Виктор и первым двинулся по коридору к библиотеке, показывая, что он прекрасно ориентируется во внутренних покоях особняка; ему не надо было говорить, что у Терстона с супругой выходной.

Похоже, он знал даже их точное местонахождение в Джерси. У Тома мелькнула шальная мысль, что Виктор сам туда их отправил.

— А как Мэри Поппинс? Няня с красивыми титьками. Она еще не спит? Почему бы не пригласить ее спуститься и выпить с нами на сон грядущий?

— Вы и в самом деле считаете, что это разумно? — спросил Том.

За полчаса, прошедшие после его разговора с Хейзл, он о ней ни разу и не вспомнил. Но теперь увидел в ее неоспоримой преданности Неду шанс выиграть время и даже получить некоторое превосходство в силе.

— Что ж, если вы настаиваете… — Том пожал плечами. — Возможно, она спит, но я к ней поднимусь. Что ей сказать?

Он развернулся и двинулся к лестнице.

Виктор, посмеиваясь, схватил его за руку.

— Вообще-то я хотел, чтобы вы ей позвонили. У нее ведь есть телефон рядом с кроватью?

— Наверное, — ответил Том, пытаясь понять, зачем Виктору понадобилось тащить сюда девушку, если, конечно, она не была как-то к этому причастна.

— Томас, кобель старый! Вы же знаете, что есть, — сказал Виктор, дружески пихнув его кулаком в плечо, когда они остановились у двустворчатой двери красного дерева, ведущей в библиотеку. — Звякните-ка ей. — И он идиотически напыщенным жестом провел Тома в комнату. — Да, и не забудьте предупредить, чтобы по пути сюда она не прикасалась ни к одному светильнику. Ничего не включала и ничего не выключала. Вы меня поняли?

Том присел на подлокотник белого дивана.

Надменная наглость, с которой Виктор встал перед ним спиной к камину, ясно сознавая, что узурпировал хозяйское место, предполагала еще один вариант. Что, если он видит в Хейзл ненужного свидетеля и просто хочет ее убить? Том снял трубку и нажал кнопку внутренней связи с детской и комнатой няни.

Хейзл ответила после третьего гудка.

Он поглубже уселся на мягкие подушки дивана, прикрыв трубку плечом, так чтобы Виктору не было видно, что он прижал ее не к уху, а к щеке. Телефонный аппарат цвета слоновой кости был старого образца и сделан из сверхпрочной пластмассы, сквозь которую звуки в трубке не транслировались вовне.

Услышав заспанный, встревоженный голос Хейзл: «Это вы, мистер Уэлфорд?», Том в неподдельном сомнении — положить трубку или подождать еще? — проговорил в микрофон, глядя в глаза Виктору: