Миранда понимала душевный разлад и отчаяние дочери, оттого что отец у нее бур, оттого что ее зачал враг. Ведь ей словно бы еще при рождении нанесли смертельную рану.

И все же она знала, что мать не способна сожалеть о своем ребенке. Тогда, семнадцать лет назад, она любила Яна Клейна так же мало, как и сейчас. Матильда была зачата в покорности и страхе. Постель, в которой они лежали, казалось, парила в пустынной, безвоздушной вселенной. И позднее Миранда не сумела победить свою покорность. Она ждала ребенка, у которого был отец, и этот отец устроил ее жизнь, предоставил дом в Безёйденхауте, давал деньги на жизнь. С самого начала она твердо решила больше не заводить от него детей. Если иначе нельзя, пусть Матильда останется единственным ее потомком, хотя при мысли об этом африканское сердце Миранды обливалось слезами. Ян Клейн никогда прямо не говорил, что хочет еще детей, и сколько бы он ни жаждал от нее участия в любви, это были пустые надежды. Она позволяла ему приходить по ночам и могла все это выдержать, потому что научилась мстить, предавая его.

Она смотрела на дочь, которая вновь погрузилась в тот мир, куда ее матери доступа не было. Миранда видела, что дочь унаследовала ее красоту. Единственное отличие — более светлая кожа. И порой у нее мелькала мысль: интересно, что бы сказал Ян Клейн, если б узнал, что больше всего на свете его дочери хочется быть совсем черной.

Моя дочь тоже предает его, думала Миранда. Но наше предательство не зло. Это спасительная соломинка, за которую мы цепляемся теперь, когда ЮАР охвачена пожаром. Все зло целиком на его стороне. И однажды оно уничтожит его. Свобода, которую мы обретем, будет не просто бюллетенем для голосования, прежде всего это будет освобождение от внутренних оков, которые держат нас в рабстве.

На дорожке, ведущей к гаражу, остановился автомобиль.

Матильда встала, посмотрела на мать.

— Почему ты не убила его? — спросила она.

В ее голосе Миранда различила его голос. Но она уверяла себя, что сердце у дочери не такое, как у буров. Внешность, светлая кожа — с этим ничего поделать нельзя. Она защищала сердце дочери, пылкое, неутомимое. И Ян Клейн никогда его не получит.

А ведь Ян Клейн, похоже, ничего не замечал — вот что противно. Каждый раз, когда он являлся в Безёйденхаут, машина была набита провизией; он хотел, чтобы Миранда приготовила ему жаркое, в точности так, как готовили в белой вилле, когда он был ребенком. Он не понимал, что пытается сделать Миранду как бы ее собственной матерью, рабыней, служанкой. Не понимал, что заставляет ее выступать то в одной, то в другой роли — и кухарки, и любовницы, и женщины, которая чистит ему одежду. Не видел яростной ненависти дочери. Он видел мир неподвижный, окаменевший и полагал целью своей жизни защищать его. Но фальшивой, лицемерной, беспредельной неправды, что была основой всей страны, не видел.

— Все в порядке? — спросил он, поставив на пол в прихожей сумки с провизией.

— Да, — ответила Миранда. — Все хорошо.

Потом она стала готовить жаркое, а Ян Клейн попробовал завести разговор с дочерью, которая разыгрывала скромность и застенчивость. Когда он попытался погладить девушку по волосам, Миранда из кухни увидела, как дочь оцепенела. Они поужинали — бурские колбаски, большие куски мяса, капустные салаты. Миранда знала, что после ужина Матильда пойдет в уборную и все это вытошнит. Потом Ян Клейн заговорил о разных пустяках, о доме, об обоях, о саде. Матильда ушла к себе, и Миранда осталась с ним наедине, отвечая на вопросы так, как он и ожидал. Потом они легли в постель. Тело у него было горячее, какое бывает только у зябких людей. Завтра воскресенье. Поскольку им нельзя было появляться вместе на улице, они обычно бродили по дому, кружили друг подле друга, ели и просто сидели молча. Матильда старалась с утра куда-нибудь уйти и возвращалась уже после его отъезда. Только в понедельник все вернется в обычную колею.

Когда Ян Клейн заснул и дыхание его стало ровным и спокойным, Миранда тихонько встала с постели. Она давно научилась двигаться совершенно бесшумно. Прошла на кухню, но дверь оставила открытой, — если он вдруг проснется, она сразу заметит. Приготовленный заранее стакан воды будет оправданием на случай, если он спросит, почему она встала.

Как обычно, она развесила его одежду на кухонном стуле. А стул поставила так, что из спальни его не было видно. Как-то раз Ян Клейн спросил, почему она вешает его одежду не в спальне, а на кухне, и она объяснила, что по утрам, пока он спит, чистит ее.

Миранда осторожно ощупала карманы. Она знала, что бумажник он держит в левом внутреннем кармане пиджака, а ключи — в правом кармане брюк. Пистолет, с которым он не расставался, лежал на ночном столике возле кровати.

Обыкновенно в карманах ничего больше не было. Но как раз в этот вечер она нашла там записку, накорябанную его рукой. Искоса поглядывая на дверь спальни, быстро прочла и запомнила текст.

Капстад, прочитала она.

12 июня.

Расстояние до места? Направление ветра? Подъездные пути?

Она аккуратно сложила листок и положила на прежнее место.

О чем шла речь в записке, Миранда не поняла. Но все равно она сделает так, как ей велели, на случай если она найдет что-нибудь в его карманах, — расскажет об этом человеку, с которым всегда встречалась наутро после визита Яна Клейна. Он и его друзья постараются выяснить, что это означает.

Она выпила воды и опять легла в постель.

Иногда Ян Клейн разговаривал во сне. И случалось это, как правило, в течение часа после того, как он засыпал. Его невнятное бормотание, невнятные вскрики она тоже запоминала и сообщала человеку, с которым встречалась наутро. Он записывал то, что она запомнила, как и все прочее, происходившее во время визитов Яна Клейна. Ведь иной раз он рассказывал, откуда приехал, иной раз — куда собирается. Хотя чаще всего не говорил ничего. И ни разу, будь то сознательно или по небрежности, словом не обмолвился о своей работе в разведке.

Когда-то давно он сказал ей, что работает в Претории, начальником конторы в департаменте юстиции.

Позднее, когда с ней связался человек, который хотел получить информацию, и она узнала от него, что Ян Клейн сотрудничает в секретной службе, ей было велено ни в коем случае не подавать виду, что она знает, чем он занимается.

Ян Клейн уехал из Безёйденхаут-Парка вечером в воскресенье. Миранда помахала ему вслед.

Перед отъездом он сказал, что вернется к вечеру в следующую пятницу.

Сидя за рулем, он размышлял о предстоящей неделе. План мало-помалу приобретал четкие очертания. Все было под контролем.

Однако же он не подозревал, что Виктор Мабаша до сих пор жив.

Вечером 12 мая, ровно за месяц до назначенного покушения на Нельсона Манделу, Сикоси Цики вылетел из Йоханнесбурга обычным рейсом компании КЛМ в Амстердам. Как и Виктор Мабаша, Сикоси Цики долго пытался угадать, кто будет его жертвой. Однако в противоположность Виктору Мабаше у него и мысли не мелькнуло, что это президент де Клерк. Для него вопрос остался открытым.