«Стресс и биоэнергетика» – так можно кратко назвать тему данной главы. Однако на подступах к ней нам в дальнейшем, очевидно, необходимо будет хотя бы кратко познакомить читателя с азами биоэнергетики.

Вначале уместно сделать небольшое отступление: кратно напомнить в каких трудных условиях работали биологи в советские времена. На бескрайних российских просторах тогда воцарилась Утопия. Строилась невиданная прежде социальная система.

Это – на словах, на деле же Иосиф Сталин под новыми вывесками фактически возродил царизм. И более того, он сделал и следующий логический шаг – стал яростно бороться с Утопией.

«Не случайно правление Сталина, – писала утопиолог Виктория Атомовна Чаликова (1935–1991), – отмечено последовательной борьбой со всеми проявлениями утопизма, коммуны, эстетические эксперименты, фантастическая литература, общества эсперантистов, кружки изучения коммунистических учений, процветавшие в двадцатые годы, в тридцатых-сороковых были разогнаны, запрещены, а большинство их участников превращено в лагерную пыль, этот страшный символ «чистого материализма». На Западе есть специальные исследования на эту тему: борьба сталинизма с утопией. У нас же тема только начинает обозначаться и пробиваться не без труда…»

Но Сталин – еще один парадокс! – одной рукой душил Утопию, а другой – творил ее. Так, к примеру, его на какое-то время увлекла мысль победить смерть!!!

Эту безумную задумку развивали в СССР перед войной сотрудники внезапно, как по волшебству, возникшего в Москве и бурно вознесшегося учреждения – ВИЭМа (Всесоюзного института экспериментальной медицины). Странное это было заведение, о котором в энциклопедиях и медико-исторических работах если – редко – и говорится, то совсем уж темно и туманно.

Организатором и первым директором ВИЭМа стал Лев Николаевич Федоров (1891–1952). Это был, несомненно, интересный человек. Со студенческой скамьи ушел он на гражданскую войну, вернулся – коммунистом, явился к самому академику Ивану Петровичу Павлову с просьбой взять его в свою знаменитую лабораторию. Верно, было что-то в Федорове привлекательного, ибо строгий и придирчивый Павлов его взял, и скоро Федоров стал фактическим начальником всей павловской лаборатории.

О ВИЭМе в книжке воспоминаний рассказал очевидец многих тогдашних событий, человек, не один год, с 1938, проведший потом в сталинских лагерях, писатель Лев РАЗГОН (родился в 1908 году в Белоруссии, скончался в Москве в 1999). Об одобрявшейся Сталиным борьбе со старостью и смертью он пишет так:

«Кроме того, что такая цель была крайне соблазнительна, она еще и была совершенно в духе времени: мало было «покорить пространство и время» надо было покорить и подчинить себе все еще неизвестное и неуправляемое. Это совершенно совпадало с желанием Сталина, который не мог примириться с тем, что существует что-то, над чем он не властен. Именно этим, а не только спекулятивным стремлением скорее облагодетельствовать человечество следует объяснить пышный расцвет Лысенко, Лепешинской, Бошьяна и других юродивых и жуликов поменьше».

Разгон продолжает:

«Организаторы ВИЭМа, конечно, не были жуликами. Но их научные идеи настолько соответствовали стремлениям и желаниям начальников, что могучая подъемная сила несла их стремительно вверх. Их теории пленили Горького, а затем и самого Сталина. Чуть ли не каждую неделю виэмовцы собирались в особняке Горького и там перед Сталиным, Горьким и другими немногими, допущенными в эту компанию, развивали свои мысли о необыкновенных перспективах управления человеческим организмом…»

Любовь начальства? В Стране Советов это был самый краткий путь к успеху.

«В катастрофически скорое время, – вспоминает Разгон, – возник огромный институт с многочисленным штатом, неслыханными привилегиями… Строился на окраине Москвы городок институтских корпусов, уже кинулась пропагандировать наступающий небывалый расцвет советской медицины армия лекторов, журналистов и писателей…»

Нам сейчас трудно понять это время. Эту утопическую эйфорию, этот угар безумных идей. Психику ПРИГОВОРЕННЫХ К СЧАСТЬЮ людей. В этом таинственном состоянии человеческой души, видимо, глубже других разобрался писатель Андрей Платонов. В его записных книжках есть любопытные записи, например, такая:

«ВОТ ЧЕЛОВЕК:

Такая спешка, такие темпы, такое движение строительства, радости, что человек мчится по коридору своей жизни, ничего не сознавая, живя в полпамяти, трогая работу, не свершая ее, отмахиваясь от людей, от ума – и мчится, мчится, мчится, пропадая где-то пропадом, бесполезный, счастливый, удивительный».

Вот в таких непростых условиях и вели свои исследования и Дмитрий Николаевич Насонов, и его соратник Владимир Яковлевич Александров. Перечислим кратко основные факты и его жизни.