Молча протянув руку, я втащил полуобморочную Тианару на крышу.

– А теперь драпаем отсюда, и вдвое быстрее прежнего, – вот и все, что хватило мне сил сказать.

Сеть получилась на славу. Глядя на нее, мне хотелось просто выть от злости на собственное невежество. Если б я знал, на что обращать внимание, то, наверное, мог бы ее повторить. Но действовал я по чистому наитию. И уже сейчас, несколько мгновений спустя, совершенно не помнил как!

Больше всего мне хотелось очутиться в защищенном зале посреди ринских катакомб и пробовать, пробовать, пробовать… Только вот, боюсь, потренироваться в ближайшее время мне не светит даже в лесу на поляне.

Главный вопрос – что делать с магической страховкой дальше. С одной стороны, она способна выдать нас возмущениями поля. С другой, это единственный способ протащить по крышам Тианару. Наверное, стоит рискнуть. Я уже давно заметил: чем расхлябаннее плетенка, тем больше от нее лишнего шума. Эта вполне аккуратна, чтобы затеряться среди прочих городских плетений. Но в момент ее создания грохнуло хорошенько. С кончиной Масика, конечно, не сравнить, но о незаметном побеге можно смело забыть. Теперь единственная наша надежда – побег быстрый. Очень быстрый.

Думаю, я не сильно ошибусь, назвав трусость самой пагубной из всех человеческих слабостей. Ложь, предательство, смерть творятся там, где кому-то однажды не хватило духу перебороть дрожь в коленках и решиться на поступок, достойный человека. А на что способны люди, избавившись от страха!

Вообще-то сеть не давала настоящей безопасности. Самое вероятное, что сделает эта плетенка, – утянет вниз двоих. Не уверен, что отправляться к Небесной Матери в компании веселее и легче, чем поодиночке. В отличие от чародейки, я не питал иллюзий относительно надежности нашей «страховки». Но ни за какие блага мира не согласился бы развеять заблуждения Тианары на этот счет. Стоило ей избавиться от ужаса перед высотой, как выяснилось, что наследница рода умеет лазать по карнизам не хуже заправского воришки.

Сплошной ряд домов обрывался, упираясь в улицу, параллельную Парковой. Высокий город я представлял себе довольно условно, и это сильно осложняло выбор лучшего пути. Насколько я понимал, мы находились примерно посередине между парком и воротами, ведущими к Нижнему городу и мосту… Как бы, по-вашему, они могли называться? Мостовыми? Восточными? Правильно, Верхними! Это была одна из любимых тем для подшучивания над приезжими, которых крепко обескураживала видимая несуразица. На самом деле ничего странного в названии ворот не было, поскольку стояли они верхними по течению реки. Пожалуй, если бы те, что находились ниже, получили название по такому же принципу, число сумасшедших в больницах города возросло бы вдвое. Потому что вели те ворота отнюдь не в Нижний город, а в Сады, самый небогатый из трех районов Подковы. Но звезды решили смилостивиться над нетвердым рассудком, и ворота стали всего лишь Садовыми. Что, впрочем, не мешало особенно злорадным горожанам именовать их Нижними в беседах с чужаками. Местные отлично понимали, о чем идет речь, а приезжие, порой, блуждали по всей Подкове, сбитые с толку шутниками.

По правде, самым лучшим для нас было бы оказаться сейчас именно у Садовых ворот: на рассвете там уже оживленно. Сады живут тем, что снабжают свежими продуктами богатые кварталы Высокого города – как самыми обычными вроде молока, мяса, рыбы и зелени, так и диковинными редкостями, выращиваемыми в особых оранжереях, где сложные магические конструкции позволяют нездешним овощам и фруктам чувствовать себя как дома. Обитатели Садов пробуждаются с первыми петухами и спешат с корзинками и тележками доставить товар на кухни богатеев.

Выбирать, увы, не приходилось: мы были в самом сердце чародейских кварталов, погруженных в сонную одурь. У Верхних ворот движение начинается хорошо если к полудню. Высокий город и примыкающие к нему кварталы Нижнего просыпаются поздно. Для большинства их обитателей рассвет – самое время отойти ко сну. Даже местные собаки ленятся брехать в такую рань, что, впрочем, неудивительно. Дворовых псов здесь держать не принято, а холеные комнатные собачки могут заслуженно считать свой образ жизни куда более человеческим, нежели иные люди по ту сторону реки.

В мертвой тишине сонных улиц звуки разносились далеко, четко. Я слышал, как клацают по мостовой подкованные сапоги боевика. Другой чародей шел дворами, по земле, и звуком себя не выдавал. Оставшаяся часть пятерки все еще занималась домом и к погоне пока не присоединилась.

Крайний дом был угловым. Каждое его крыло продолжалось сплошным рядом других зданий. По одному мы пришли, второй тянулся направо, в направлении особняков и городской стены. Можно было свернуть туда либо рискнуть спуститься, продолжив бег по здешним подворотням. Куда лучше? Я слишком плохо знал местность, чтобы строить планы, оставалось положиться на чутье.

«По крайней мере на крышах не упремся в тупик», – решил я и махнул направо.

И снова длинная череда подъемов, спусков, прыжков – уж и забыл, когда в последний раз я так удирал! Кажется, еще до того, как возглавил банду.

Тому, кто держится центральных улиц и площадей, Высокий город мог показаться крайне простым в планировке, разделенным на четкие большие лоскуты. Но стоило только свернуть внутрь любого квартала, как начинались совсем другие улицы. Кривые, как дорога пьяницы, и запутанные почище ринских катакомб. Они пересекались, смыкались арками и переулками, расходились, сливались, обрывались тупиками, утыкались во дворы – в общем, веселее было только у нас в Стрелке, где добротно отстроенные улицы разом перетекали в трущобы, каменные дома соседствовали с деревенскими усадьбами, а просторные особняки – с полуразваленными хибарами.

Улица по левую руку была параллельна Парковой лишь в начале. Очень скоро она извернулась почти под прямым углом к своему прошлому направлению и сильно сузилась. Некоторые дома стояли так плотно друг к другу, что, повздорив с соседом напротив, можно дать ему в морду, не отходя от окна. Один хороший прыжок – и боевик справа остался не при делах. По крайней мере до тех пор пока не найдет обход.

Знать бы еще, где внизу есть проходы и арки, тогда и от второго избавиться – раз плюнуть. Гадство, ни ящера чешуйчатого не видать!

Впрочем, плохая видимость мешала не только нам. Когда очередная высокая крыша скрыла нас от чародея, я решил рискнуть. Мы спустились по водосточной трубе с другой стороны здания и что было ног припустили в обратном направлении. Тианара не только не боялась, но и вовсю крутила головой по сторонам. Зеленая мантия треснула по шву до самого бедра, демонстрируя подол легкого платьица, а из остатков прически выпали последние шпильки, позволив роскошным длинным волосам развеваться по ветру, как знамя ундарских[6]борцов за свободу.