– Да просто… – неубедительно нёс я, думая о своём. – С другом сегодня встречусь. У него были проблемы, и я переживал за него.

Само собой, это была чистая правда, но сейчас мне казалось, что я нагло вру Чарли в лицо.

– Понятно. Ну, поздравляю тебя, – весело сказал Чарли, усаживаясь на водительское сиденье. – Я в тебе не сомневался.

– С чем? – Слушал я его вполуха, но быстро опомнился. – А, с экзаменом? Да, спасибо.

– Малыш, тебе бы выспаться, – с сомнением произнёс Чарли, поглядывая на меня в зеркало заднего вида. – Ты какой-то потерянный. Наверное, нервничал перед экзаменом и не мог заснуть?

Скорее, не мог заснуть из-за Леона. А теперь вряд ли засну из-за Скэриэла. Час от часу не легче.

– Ага, высплюсь потом, точнее, ночью. Поезжай скорее домой.

Мы выехали на дорогу, и Чарли ещё много о чём болтал, а я временами кивал и поддакивал, но практически не слушал. Он, кажется, это заметил и включил радио. Доехали мы до дома под октавианские поп-синглы начала двухтысячных. Чарли знал все песни и неплохо подпевал.

У дома, кутаясь в куртки, нас встретили Сильвия с Лорой, размахивающие хлопушками с конфетти, и Кэтрин с Фанни, торжественно держащие на вытянутых руках самодельный транспарант с надписью: «Поздравляем, господин Готье!» – и коряво нарисованными фломастером сердечками и звёздочками вокруг.

Я выпал в осадок при виде всей этой торжественной процессии, не в силах отвести глаз. Чарли быстро вылез из автомобиля и открыл мне дверцу.

– Поздравляем! – радостно крикнул он.

В этот момент Сильвия и Лора взорвали конфетти. Фанни при этом смешно зажмурилась и тихонько ойкнула, испугавшись шума. Я встал у машины, задрав голову, и наблюдал за тем, как сверху сыпется разноцветный бумажный дождь. Подул холодный ветер, и конфетти разлетелось по двору.

– Господин Готье, вы молодец! – объявила Фанни. Руки у неё замёрзли, и мне стало совестно, что им пришлось ждать на холоде.

– Спасибо, – с улыбкой произнёс я. – Спасибо вам всем. Я не ожидал подобного. Но как вы узнали, что я сдал?

– Это была идея Чарли, – объяснила Сильвия. – Он отправил нам эсэмэс по дороге. – И затем серьёзно обратилась к шоферу: – Я надеюсь, что это было в первый и последний раз. За рулём надо быть внимательным и следить только за дорогой.

– Само собой, – закивал он, обворожительно улыбаясь. – Вы абсолютно правы.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я водителя.

– Пустяки, мне было только в радость, – отмахнулся Чарли.

– Давайте скорее в дом, – предложила Кэтрин. – Мясной рулет стынет.

– Идите, – кивнула Сильвия, поторапливая продрогшую Лору.

Они с Фанни осторожно сложили транспарант и зашагали к дому. Чарли подмигнул мне.

– Отец дома? – спросил я у Сильвии, когда мы вошли. – Я ненадолго. Меня ждут.

– Как это – ждут? Когда вы вернётесь? Мы сегодня устраиваем праздничный ужин. Господин Уильям обрадуется вашим успехам.

В столовой Кэтрин нарезала рулет. Стоял чудесный аромат, и я только сейчас понял, как проголодался.

– Меня ждут друзья, но я приду к ужину, – заверил я Сильвию после того, как, помыв руки, сел за стол.

Откусив, я промычал неразборчиво: «М-м, как вкуфно» – и, проглотив, обратился к Кэтрин:

– Очень вкусно. Пальчики оближешь.

Она смущённо улыбнулась, а в уголках её глаз собрались тёплые паутинки морщинок.

– Ой, господин Готье, вы кушайте, набирайтесь сил, – смущённо проговорила она. – Исхудали за эти дни. Мы с Фанни так испереживались.

– Кэтрин, дорогая, налей юному господину чая, – проговорила Сильвия, стоя рядом.

– Это я забыла, – поспешила Фанни с кухни. – Недоглядела. – Она наполнила чашку чаем и добавила: – Приятного аппетита, господин Готье.

Я поблагодарил её с набитым ртом.

Все они собрались в столовой и, улыбаясь, наблюдали за тем, как я ем. Они выглядели так, словно я был их общим ребёнком, за которого они всё это время волновались, а теперь, после того как сдал экзамен, гордились моими результатами. Было очень приятно и в то же время жутко неловко. Будь мама жива, наверное, она бы тоже вот так меня встречала.

– Всё, не будем мешать господину Готье. Чуть позже попрошу Лору прибрать тут. А вы, господин Готье, не задерживайтесь к ужину. Мы будем вас ждать. Господин Гедеон и госпожа Габриэлла тоже будут на празднике.

Прикончив порцию рулета, я потянулся за салфетками.

– Обещаю быть вовремя.

– Очень на вас надеемся. Вы – виновник торжества.

Минут через сорок я уже ехал к Скэриэлу, не забыв перед выходом ещё пару раз пообещать Сильвии, что буду дома к ужину. Она не отпускала меня до тех пор, пока не убедилась, что я тепло одет, попутно ворча, что лучше бы мне остаться дома в такую погоду. Чем ей не угодила погода, я так и не понял, ведь на улице было тепло, солнечно, снежно, хоть временами и дул ветер.

– Как тебе наше поздравление? – спросил Чарли, когда мы выехали на дорогу. – Правда, круто вышло?

– Не то слово. Такого мне никогда не делали.

– Ты вчера вечером был грустный, и я подумал, надо тебя как-то взбодрить.

– А что бы вы сделали, если бы я не сдал?

– У нас на этот случай с другой стороны плаката была надпись: «Вы всё равно молодец». Фанни предложила ещё дать тебе шоколадное мороженое после рулета, чтобы поднять настроение, – усмехнулся он. – Она такая умница.

– Это, кхм, очень мило, – робко проговорил я.

– Какой господин, такие и слуги, – добродушно отчеканил Чарли.

– Никогда об этом не задумывался.

– А стоило бы. В хорошем доме всегда приятно работать. Если хозяин добрый, то ему хочется отплатить добром.

– Не думаю, что я добрый… – пробубнил себе под нос.

– Что? – не расслышал Чарли.

– Ничего.

Мы немного помолчали.

– Наверное, среди твоих друзей нет жестоких чистокровных, но именно такие хозяева чаще всего и бывают, – вдруг сказал Чарли, не отвлекаясь от дороги. – Тебе, конечно, с этим никогда не столкнуться, но вот если бы ты притворился полукровкой, перекрасил волосы, не знаю, линзы надел, что ли, и попробовал денёк поработать прислугой, то понял бы, какой это неблагодарный труд. Могут и оскорбить, и унизить, и ударить. Поэтому такие хозяева, как ты, на вес золота.

Чарли словно открыл ящик Пандоры. Я намертво вцепился в эту мысль: притвориться полукровкой, чтобы на своей шкуре прочувствовать все прелести такой жизни, – и теперь не мог думать ни о чём, кроме как о реализации опасной затеи.

Всё горело внутри – так хотелось обсудить это со Скэриэлом. Вот он бы точно оценил идею! Но когда Скэриэл открыл дверь, то я вспомнил о поцелуе, и волна жгучего стыда затопила меня.