2-й ОКРУГ. Губернии 2-го Округа С.-Петербургская и Новгородская не уступили подмосковным. 17 Июля собралось Петербургское дворянство и было приветствуемо следующей речью Губернского Предводителя Жеребцова: «Предки наши, родоначальники сего знаменитого сословия, к спасению Отечества стекались под знамена Государя, каждый со своей дружиной, кто сколько возмог привести на ополчение. Нам остается последовать их примеру. Наша православная Вера, святость алтарей Божьих, наша честь, наше Отечество, в семействах наших летами отягченные родители, нежные супруги, невинные младенцы, все одними устами требуют нашего пожертвования. Поспешим! Соединимся союзом верной братии, союзом древних Россов; утвердимся в единомыслии! Единодушие есть твердейшая преграда, оно есть неразрывная цепь союза и блогоденствия! Соединимся все, со крестом в сердце и с оружием в руках. Вручим себя Богу и Царю нашему. Спасем Отечество или, умирая, сохраним честь России, верноподданного Александру!»

Приступили к выбору начальника. Никто не колебался, кому дать свой голос; не было ни белых шаров, ни черных. Единогласно произнесли имя полководца, на которого с наступления опасности указывала Россия. «Кутузова! Кутузова!» – загремело повсюду. К нему отправилась депутация, известить его о выборе дворянства и пригласить в собрание. Кутузов приехал, остановился посреди залы, возле стола, и, дав пройти первому впечатлению, произведенному его присутствием, произнес следующие слова: «Господа! Я вам многое хотел говорить, скажу только, что вы украсили мои седины…» Слезы полились из глаз его. Он изъявил готовность принять начальство над Ополчением, но с ограничениями, изложенными в следующем письме его к Императору, находившемуся тогда в Москве: «17-числа сего месяца Петербургское Дворянское Общество призвало меня в свое собрание, где объявили всеобщее желание, дабы я принял начальство Ополчения Петербургской губернии, от дворянства составляемого. Дабы отказом не замедлить ревностных действий дворянства, принял я сие предложение и вступил в действие по сей части, но с таким условием, что, будучи в действительной Вашего Императорского Величества военной службе, ежели я вызван буду к другой комиссии или каким-либо образом сие мое упражнение Вашему императорскому Величеству будет не угодно, тогда я должность сию оставить должен буду другому, по избранию дворянства».

В ожидании Высочайшего соизволения, которое вскоре последовало, Кутузов принял временное начальство над Ополчением и приказал учредить два Комитета: один для приема ратников, другой для пожертвований, то есть он сделал то, что за два дня перед тем было постановлено в Москве. Дворянство, не выходя из собрания, приступило к набору со ста душ 4 ратников, но, узнав вскоре, что в Москве ставят десятого человека, прибавило по шести к назначенным со ста душ 4 воинам. Помещики обязались снабдить ратников провиантом на 5 месяцев и жалованием по 2 рубля в месяц на человека, обрабатывать поля воинов, сохранить их хозяйство и платить за них подати. Сверх того положено: каждому дворянину, имеющему в столице дом или близ нее дачу, единовременно внести по 2 процента, выключая тех дворян, коих дома ценой ниже 5000 рублей, разве таких домов будет два или более и сложная цена их окажется выше сей суммы. Дворянам, имеющим капиталы, сделано особенное приглашение участвовать в пожертвованиях. Что касается до устройства и содержания Ополчения, то дворянство совершенно отдалось в волю и распоряжения своего знаменитого Начальника и предоставило ему также, в случае назначения его на другое место, избрать по себе преемника.

В следующий день открыты Комитеты ополчения: экономический и устроительный, и составлено Положение, в сущности похожее на Положение о Московской военной силе, с следующими изменениями: 1) Ополчение делилось не на полки, но на дружины, дружины на сотни; каждая дружина, в числе 821 человека, состояла из людей одного уезда или в соседстве живущих; люди одной деревни не были разлучены в рядах. 2) Ополчение было снабжено ружьями, отпущенными из арсенала. Сабли и тесаки пешему ополчению не полагались, но каждому ратнику даны топор и лопата. Прием офицеров и воинов продолжался каждый день от утра до вечера, и единовременно формировались 15 дружин, числом в 12 985 человек. Одна из них состояла из мещан Петербургских и Нарвских, выставленных по особому усердию Купеческих Обществ сих городов. Знамя Ополчения было белое полотняное, с восьмиконечным крестом посредине и надписью по обеим сторонам «Сим победиши». По углам, в лавровых венках, под коронами, находилось вензеловое изображение Имени Государя. При средствах, доставляемых от Правительства Петербургской военной силе насчет обучения и вооружения, она была наилучше устроенная из всех Ополчений. В каждую дружину определено для обучения по 5 унтер-офицеров учебного полка, и целый батальон внутренней стражи размещен по всем дружинам. Для сего же предмета назначены были два полка: Воронежский пехотный и 2-й морской, отчего на каждого солдата доставалось по 4 и по 5 ратников. Правила для учения были следующие: 1) Знать свое место в шеренге и в ряду и людей, которые стояли впереди, позади и по обеим сторонам. 2) Ни в каком случае не отрываться от сих людей; даже и в рассыпном строе не терять их из вида. 3) Ружье учить только нести на плече, правильно заряжать, стрелять и действовать штыком. 4) Учить поворотам и маршировать фронтом, взводами, по отделениям и нужным построениям. Не искать в марше красоты и ограничиться тем, чтобы люди ступали в одну ногу.

Кроме пешего Ополчения вооружались в Петербурге 2 кавалерийских казачьих полка из охотников: один назывался Смертоносным, другой Александровским. Лошади для них поставлены от города; обоз выстроен из пожертвованных денег. Наконец, Петербургское дворянство предполагало собрать со ста душ по 3 человека и из них учредить временную внутреннюю земскую стражу, пешую и конную, для истребления могших внезапно ворваться в губернию мародеров и вредных разглашателей, отыскания дезертиров, препровождения пленных и пересылаемых через губернию людей и вообще для вспомоществования земской полиции. Предположение сие не состоялось по изменившимся обстоятельствам, но Государь изъявил дворянству за такое усердие особенное Монаршее благоволение. В одно время с формированием Ополчения приносимы были добровольные пожертвования: кто отдавал собственные деньги, кто отказывался от получаемых из казны жалованья, пенсии, столовых денег, для обращения их на нужды государственные. Всяк жертвовал чем мог, и в самом непродолжительном времени пожертвования возросли до 4 миллионов; в том числе поступило 2 миллиона от купечества. Желание вступать во временную военную силу было столь общим, что через несколько дней все офицерские места были заняты, и сверх того добровольно поступали в ратники купцы, мещане и ремесленники. Колонисты, живущие около Петербурга, сделав денежное пожертвование, объявили вместе готовность по востребованию принять оружие. Один купец, не имея никакого состояния, представил в Ополчение своего сына. В числе воинов, присланных от Градской Думы, оказалось трое родных братьев, добровольно вызвавшихся на службу. Тажие представляли дворовых людей в полном вооружении. Подобные примеры случались во множестве во всех губерниях. Быв свидетелем общего порыва, Государь удостоил Кутузова следующим рескриптом: «С удовольствием усмотрели Мы в С.-Петербургском дворянстве то же самое рвение и усердие к Нам и Отечеству, какое видели в Московском дворянстве. Почему и поручаем вам: Губернатору, Предводителям и всему здешнему благородному сословию объявить благоволение Наше и признательность».