— Я имела в виду, что он думает о нем как о человеке, которого любит его дочь.

— Не знаю.

— Ты хочешь сказать, что не говорила ему? — изумилась Марианна.

— Да.

— Почему?

— Наверное, я просто хочу оставить это себе. Чтобы все какое-то время принадлежало одной мне. Отец до сих пор считает меня ребенком.

— Все отцы так думают о своих дочерях. Мой звонит дважды в неделю, желает убедиться, что меня не охмурил какой-нибудь развратный французский comte[6]. О чем я только и мечтаю. — Заметив, что подруга не улыбается, Марианна склонила голову набок. — Ты думаешь, отец не одобрит?

— Не знаю.

— Эмма, если у вас с Дрю серьезно, он рано или поздно узнает.

— Надеюсь, что поздно.

Но случилось по-другому.

Эмма наслаждалась утренним солнцем на террасе своего номера. И хотя время завтрака давно прошло, она сидела в халате с чашкой остывающего кофе и просматривала снимки. Эмма отбирала их не только для Пита, но и для своей будущей книги.

Улыбнувшись, она взяла любимую фотографию Дрю, которую сделала в Булонском лесу перед тем, как Дрю поцеловал ее и сказал, что любит.

Любит. Эмма ждала этого, надеялась на это, но даже не представляла себе всей безмерности охватившего ее счастья. Теперь можно помечтать о будущем, о том, как они обзаведутся домом, будут заниматься любовью и воспитывать детей.

Эмма раньше не представляла, как сильно хочет этого. И они будут так счастливы. Кто поймет жизнь и проблемы музыканта лучше женщины, воспитанной музыкантом? Она станет поддерживать и вдохновлять его, а он сделает то же самое для нее.

Ее мысли прервал стук в дверь. Эмма решила, что пришел Дрю, и радостная улыбка лишь на миг потускнела, когда она увидела отца.

— Пап, какой сюрприз увидеть тебя до полудня.

— Возможно, я слишком предсказуем. — Держа сложенную газету, Брайан зашел в комнату, посмотрел сначала на кровать, потом на дочь. — Ты одна?

— Да. А в чем дело? Что-нибудь случилось?

— Тебе лучше знать.

Он швырнул ей газету. Фотография не нуждалась в подписи. Она вместе с Дрю. Необязательно знать итальянский, смысл ясен и так. Они стоят обнявшись, у нее затуманенные мечтательные глаза женщины, которую поцеловал возлюбленный.

Эмма не смогла определить, где их сняли. Но это не имело значения. Важно лишь то, что кто-то вторгся в ее личную жизнь и выставил напоказ интимную сцену.

Бросив газету в угол, Эмма вышла на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха.

— Черт бы их побрал, — бормотала она, ударяя кулаком по перилам. — Почему нас не могут оставить в покое?

— Ты давно с ним встречаешься?. — С начала турне.

Брайан сунул руки в карманы:

— Значит, несколько недель. И ты не потрудилась сказать мне об этом.

— Папа, мне уже двадцать один год. Я не обязана спрашивать у отца разрешения на свидание.

— Ты скрывала это от меня. Черт возьми… вернись в комнату. — Он смягчил тон приказа. — Проклятые газетчики не отводят от гостиницы телеобъективов.

— Какая разница? — упрямо спросила Эмма. — Все, что мы делаем, рано или поздно отдается на растерзание публике. Черт возьми, я занимаюсь тем же самым. — Она махнула на лежащие снимки.

— Это совсем другое дело. — Брайан яростно взъерошил волосы. — Но сейчас я хочу знать, что у тебя с Дрю.

— То есть сплю ли я с ним? — Эмма стиснула руками перила. — Хотя это тебя не касается, папа. Как твоя сексуальная жизнь не касается меня. Ты сам мне так сказал много лет назад.

— Я твой отец, черт побери!

Да, он каким-то образом стал отцом взрослой женщины и понятия не имеет, что теперь делать.

— Эмма, я люблю тебя, поэтому беспокоюсь.

— Нет причин для волнения. Мы с Дрю любим друг друга.

Брайан лишился дара речи и, схватив остывший кофе Эммы, залпом выпил. Мимо балкона пролетел голубь, хлопая мягкими серыми крыльями.

— Вы знакомы всего несколько недель, ты недостаточно знаешь его.

— Он зарабатывает на жизнь, играя на гитаре.

— Меньше всего я хочу, чтобы ты связалась с кем-либо из музыкантов. Господи, Эмма, тебе же известно, что наше ремесло делает с людьми. Нагрузка, давление, самомнение. Об этом парне я знаю лишь то, что он честолюбив и талантлив.

— А я знаю все, что мне нужно знать.

— Ты говоришь как девчонка с куриными мозгами. Ведь нравится тебе или нет, но ты не в том положении, чтобы верить мужчине только из-за его смазливого лица и признаний в любви. У тебя слишком много денег и слишком много власти.

— Власти?

— Никто не сомневается, что я сделаю ради тебя все. Чего бы ты ни попросила.

Когда до Эммы наконец-то дошел смысл его слов, она со слезами ярости шагнула к отцу:

— Вот как? Значит, Дрю интересуется только моими деньгами и тем, что я могу убедить тебя помочь ему сделать карьеру? Ты считаешь, что его или любого мужчину я сама привлечь не могу? Да?

— Это не так, но…

— Ты думаешь именно так. В конце концов, разве можно, глядя на меня, не видеть тебя?

Отвернувшись, Эмма вцепилась в перила. В саду блеснул на солнце объектив. И черт с ними. Пусть фотографируют.

— О, такое уже бывало не раз. «Эмма, не поужинать ли нам в пятницу?.. Кстати, вы не сможете достать моей кузине билет на концерт вашего отца и пропуск за сцену?»

— Прости. — Брайан протянул руку, но Эмма отстранилась.

— За что? Ты не в силах ничего изменить, ведь так? И я научилась жить с этим, иногда меня это даже забавляло. Но сейчас я встретила человека, который полюбил меня, которого интересуют мои чувства и мысли. Который ни о чем меня не просит. Ему только хочется быть со мной рядом. А ты собираешься все испортить.

— Я не желаю ничего портить. Но мне не хочется, чтобы тебе причинили боль.

— Ты сам делаешь мне больно. — Эмма взглянула на него уже сухими глазами. — Пап, оставь меня в покое. И оставь в покое Дрю. Если ты вмешаешься в наши отношения, я никогда тебя не прощу. Клянусь.

— Я лишь хочу удержать тебя от ошибки.

— Это будет моя ошибка. Ты свою уже совершил. Многие годы я смотрела, как ты делаешь все, что тебе угодно и с кем угодно. Ты убежал от собственного счастья, пап. Я от своего не убегу.

— А ты умеешь повернуть нож в ране, — тихо произнес Брайан. — Не знал.

Дрю обнял ее за плечи. Они стояли на другом балконе в другом городе. Величие мадридского «Ритца» не производило на Эмму никакого впечатления, с таким же успехом она могла находиться в любом ином месте. Но рука Дрю ее успокаивала, и Эмма потерлась о нее щекой.