Здесь наше путешествие по железной дороге закончилось. Больше никакой вони, дыма и огня. И я крикнула: «Ура». Гип-гип-ура. Господин Джеральд хотел, чтобы мы с Порком поехали верхом, а миссис Эллен – в коляске, но я сказала, что никогда не видела, чтобы цветная женщина ездила на лошади, и не собираюсь сама. Лошади лучше всего подходят для убийства людей.

Господин Джеральд покраснел и сказал, что хватит с него дерзких слуг и где же кнут, а я ответила, что кнут там, где ему положено быть, – в кармане для кнута, у всех на виду, и тогда господин Джеральд решил ехать с Порком верхом, а я с миссис Эллен – в коляске.

Мы сидели бок о бок. Мисс Эллен правила. Я держала её крошечной на руках. Первая взяла её на руки. Мисс Эллен рассказывала о красной глине. Она изучала этот вопрос. На красной глине может вырасти хлопок, правда! Мисс Эллен говорила ещё, что Возвышенности совсем не похожи на Саванну и как она рада, что мы едем в Тару. Она сказала, что мы должны забыть наши ссоры, и я сказала, да-да, конечно, и между нами всё изменилось. Теперь она миссис, а я няня. Будто она никогда и не лежала у меня на коленях, а я никогда не меняла ей подгузник. Я постаралась улыбнуться, словно вспомнив прошлое.

Мы подъехали к Окмалги-ривер, где у господина Джеральда был знакомый паромщик, и они поговорили о том, что произошло за это время на Возвышенностях. Паромщик хотел купить лошадь для коляски, и господин Джеральд спросил, кто тогда повезёт коляску, а паромщик ответил: «Ниггеры могут пойти пешком» – и рассмеялся, стараясь подладиться к нам. Порк не засмеялся. Я тоже. Господин Джеральд тоже не засмеялся.

Всё утро мы ехали по холмам, вверх-вниз, вверх-вниз. Вокруг были сплошь сосновые леса. Сосны клонились к дороге, не пропуская лучи солнца. Я так замёрзла, что закуталась в шаль по самую шею. Я спросила мисс Эллен, есть ли в этих лесах индейцы? Она сказала мне не глупить, а я ответила, что я вовсе и не глуплю, если здесь индейцы, которые убьют нас и снимут скальпы. Через каждые несколько миль в сторону от дороги убегала тропинка куда-то в глубь леса. Кто-то там живёт, и мне от этого как-то не по себе. Порой мы проезжали по полям из красной глины, на которых ничего не росло. Господин Джеральд всё время волновался: «Удобно ли дражайшей Эллен?» – а она улыбалась ему, отвечая, что всё в полном порядке. Мы въехали в дым, такой густой, что я расчихалась. Это полевые работники сжигали лес, расчищая места для посева. Эти цветные уставились на нас, будто впервые в жизни людей увидали.

В середине дня мы поели сыру и печенья, а когда снова отправились в путь, Порк сел править в коляску, а мисс Эллен поехала верхом вместе с господином Джеральдом. Они отстали от нас, и их долго не было, а когда догнали, вся одежда у мисс Эллен была в сосновых иголках.

Мы въехали в маленький городок, о котором я никогда не слышала. Он был неустроенный, но гостиница для господ там имелась. Ею владел мистер Хитченс. Гостиница его именем и звалась. На кухне все были очень приветливы и накормили нас с Порком шпиком и зеленью. Они задали нам сотню вопросов о Саванне, потому что никогда не бывали в цивилизованном месте.

Весь следующий день мы опять тащились вверх-вниз по холмам. Сосновые леса стали редеть, и то там, то сям проглядывали дома плантаторов. Когда мы переходили вброд Флинт-ривер, солнце уже садилось, и река стала вся как золото. Дорога вышла на холм, и господин Джеральд, поднявшись в стременах, указал вперёд, а я сквозь деревья увидела крышу и поняла, что мы приближаемся к Таре.

Поля вокруг принадлежали господину Джеральду. Прошлогоднюю траву убрали, а борозды от плуга были аккуратные и ровные. Мы объехали кругом, и солнце теперь светило нам в спину, и пустили лошадей рысью меж кедров с такими большими стволами, что в обхвате они были с мой рост. Господин с миссис скакали галопом впереди. Порк сказал, что господин Джеральд всегда пускает лошадь галопом, когда подъезжает к дому, словно боится, что Тары уже нет на месте.

Перед большим белым домом на вершине холма толпились слуги, встречая господина Джеральда и его невесту. Мы с Порком завернули во двор к конюшне. Порк крикнул: «Тоби!» – и к нам подбежал худой, вертлявый парень, взял поводья и стал расспрашивать, как господин Джеральд нашёл хозяйку для Тары и кто она такая, хотя, как Тоби узнал, что в Тару приедет хозяйка, я не знаю.

Порк сказал, что дела господина касаются только порядочных людей, а невежественные конюхи пусть в них нос не суют. Похоже, Порк становится всё умнее, когда спит под дверью господина.

Тоби сказал, что он молился о благополучном возвращении Порка, отчего Порк пожалел о своих словах, но не извинился, поскольку он джентльмен дворянина. Я объяснила, что была няней мисс Эллен, что она хорошая и добрая. Тоби низко поклонился, как делают господа, и сказал: «Добро пожаловать в Тару, Мамушка».

Тоби начал рассказывать, что произошло, пока Порка не было, что делали полевые работники и домашние слуги. Но Порк ничего слышать не хотел. До поездки в Саванну господин Джеральд назначил Порка главным над домашней прислугой. Такой человек должен говорить слугам: делай то, делай это, пойди туда, пойди сюда, но Порк не хотел быть надзирателем. Ему нравилось быть джентльменом дворянина, он не хотел гонять ни конюха, ни молочницу, ни горничную, ни кухарку, ни судомойку, ни кузнеца, ни кучера. Порк рад, что господин Джеральд обзавёлся женой, которая будет следить за слугами. Теперь мисс Эллен будет управлять домашней прислугой, а Порк вернётся к своим делам, в которых он разбирается.

Порк принял скорбный вид, когда Тоби сказал ему, что, пока господин Джеральд был в Саванне, некоторых слуг высекли. Надзиратель Уилкерсон напился и высек Филиппа и Каффи без всякого повода.

Порк спросил: и что Тоби хочет от него? Битый не может стать небитым, верно?

Тоби ответил, что никаких сожалений не нужно. «Вообще никаких».

Я оставила их болтать и пошла в дом, где помещалась кухня. По мне, лучше, когда кухня отдельно, где летом не так жарко, а если случится пожар, то дом не загорится.

Кухня здесь была новее, чем в Розовом доме, но здесь не хватало кастрюль, а раковина была грязной! Черпаки, мешалки и венички были свалены в один ящик, хотя в соседних ничего не было! Здесь стояла модная плита с подножками, но непохоже было, что ею пользовались. Кастрюли стояли на ней так давно, что заржавели. А кухарка готовила еду над очагом, как в старину.

Похоже, придётся поговорить с кухаркой. И с посудомойкой тоже.

Прихожая оказалась маленькой комнаткой, где на большом старом столе были навалены газеты, как у господина Пьера, который так же сваливал на стол рулоны ткани. На полке стоял графин с виски и несколько грязных стаканов. На стене висела картина, где был нарисован луг в тумане, непохожий на краснозёмы Джорджии, поэтому я решила, что это ирландский пейзаж.

Краска на настенных рейках облупилась, на штукатурке виднелись отпечатки рук, и во всех уголках, куда свет не проникал, сидели пауки. Похоже, с горничной тоже придётся поговорить. Лестница из золотистого дуба вела на второй этаж, ни разу не изгибаясь. Прощай, Розовый дом!