– Конечно. Я в полном порядке. Приятно было познакомиться, мисс Грант, – кивнул он, подпустив в голос протяжные нотки истинного южанина.

Дорис так и расплылась в улыбке:

– Ну, тогда до встречи.

Адриан сошел с крыльца по ступенькам и был уже на полпути к улице, когда белый Гершель выбрался из машины и крикнул:

– Э нет, так не пойдет! О том, чтобы он сел в мою машину, не может быть и речи! – Он остановился и сердито указал на Адриана: – Я о тебе слышал!

Адриан так и застыл на месте, лишившись дара речи.

Гершель не унимался:

– Не позволю разрушить мой бизнес!

Эмпория сошла с крыльца и сказала:

– Все нормально, Гершель. Он не опасен. Даю слово.

– Довольно, мисс Нестер. Речь не о вас. Он в мою машину не сядет, и точка! А вы должны были предупредить.

– Но послушай, Гершель…

– Да все в городе о нем знают. Так что нет и нет. На черта мне это надо?! – Гершель нырнул в распахнутую дверцу, с грохотом захлопнул ее и резко рванул с места. Адриан проводил машину взглядом, затем медленно развернулся, подошел к крыльцу, поднялся и прошел мимо женщин в дом. Он устал – не мешало бы вздремнуть.

Книги доставили к концу дня. У Дорис был племянник, учившийся в городской средней школе, и она поручила ему взять книги для Адриана. Тот решил наконец разобраться со сложным миром Уильяма Фолкнера, писателя, творчество которого заставляли изучать в старших классах средней школы. В ту пору Адриан, подобно остальным юным жителям штата Миссисипи, считал, что учителей английской литературы заставляют включать Фолкнера в программу лишь по распоряжению свыше. Он с большим трудом дочитал до конца «Притчу», «Реквием по монахине», «Непобежденные», еще несколько произведений, которые постарался поскорее забыть, но сдался, не дойдя и до середины романа «Шум и ярость». И вот теперь, на исходе жизни, вдруг вознамерился понять Фолкнера.

После обеда, или ужина, как его здесь называли, Эмпория принялась мыть посуду, а Адриан же уселся на крыльце и решил начать с самого начала, с романа «Солдатская награда», опубликованного в 1926 году, когда Фолкнеру было всего двадцать девять. Прочел несколько страниц, потом решил немного передохнуть. Прислушался к звукам, доносившимся со всех сторон: тихий смех с соседнего крыльца, крики ребятишек, игравших где-то в отдалении, шум включенного телевизора в трех домах от них, пронзительный голос женщины, сердившейся на мужа. Адриан смотрел на людей, неспешно прогуливавшихся по Рузвельт-стрит, ловил на себе любопытные взгляды тех, кто проходил мимо розового домика. Встретившись с ними взглядом, улыбался и кивал, в ответ кое-кто из них неохотно выдавливал приветствие.

Уже в сумерках на крыльцо вышла Эмпория и уселась в свое любимое кресло-качалку. Какое-то время они молчали. В словах не было необходимости, как между старыми добрыми друзьями.

И вот наконец она сказала:

– Мне очень жаль, что так получилось с Гершелем и его такси.

– Ерунда, не обращайте внимания. Я все понимаю.

– Он просто темный человек, вот и все.

– Видали и похуже, Эмпория. Думаю, вы тоже.

– Да, наверное. Но только это… неправильно.

– Согласен.

– Может, подать чаю со льдом?

– Нет. Предпочел бы что-нибудь покрепче.

Она задумалась на секунду. И промолчала.

– Послушайте, Эмпория, я знаю, вы не пьете. А вот я иногда себе позволяю. Не такой уж я большой любитель спиртного, но сейчас мне действительно хочется выпить.

– Никогда не держала в доме спиртного.

– Тогда буду пить только здесь, на крыльце.

– Я христианка, Адриан.

– Знаю множество христиан, которые выпивают. Да ты загляни в Библию. «Первое послание к Тимофею», глава пятая, стих двадцать третий. Ну, там где Павел советует Тимофею испить немного вина, чтобы успокоить боль в желудке.

– У тебя проблемы с желудком?

– У меня везде только одни проблемы. Вот и хочу немного выпить, взбодриться.

– Вот уж не думала…

– Да ты сама попробуй. Сразу почувствуешь себя лучше.

– С желудком у меня все нормально.

– Хорошо. Тогда ты будешь пить чай, а я – вино.

– Интересно, где ты собираешься достать вино? Все винные лавки давно закрыты.

– Они закрываются в десять. Так требует закон штата. И мне кажется, есть одна, как раз неподалеку отсюда.

– Послушай, я не могу указывать тебе, что делать, а что нет. Но ты совершишь большую ошибку, если отправишься в винную лавку в столь поздний час. Можешь и не вернуться. – Эмпория просто представить не могла, как белый молодой человек, особенно в таком болезненном состоянии, пройдет четыре квартала до магазинчика Вилли Рея, который торговал в основном виски. Там на выходе, возле стоянки, обычно тусовались местные хулиганы. Как Адриан купит выпивку, как доберется потом до дома?.. – Не слишком удачная идея, молодой человек.

Какое-то время они молчали. По улице вышагивал какой-то мужчина.

– Кто это? – спросил Адриан.

– Карвер Снид.

– Нормальный парень?

– Да вроде ничего.

И тут Адриан окликнул прохожего:

– Мистер Снид!

Карверу было под тридцать, и жил он с родителями в самом дальнем конце Рузвельт-стрит. Другой цели, кроме как поглазеть на «призрака», поселившегося в доме у Эмпории Нестер, его прогулка не имела. Но последнее, чего ему хотелось, – это столкнуться с умирающим лицом к лицу. Однако он подошел к изгороди и сказал:

– Добрый вечер, мисс Эмпория.

На верхней ступеньке крыльца стоял Адриан.

– Вот, познакомься, это Адриан, – сказала Эмпория, крайне недовольная сложившейся ситуацией.

– Рад познакомиться, Карвер, – сказал Адриан.

– Взаимно, – буркнул в ответ Снид.

Адриан решил сразу взять быка за рога:

– Послушай, Карвер, у тебя нет желания прогуляться до винного магазинчика и обратно? – спросил он. – Я не прочь промочить горло, а мисс Эмпория не держит дома спиртного.

– Сроду не держала в доме виски, – проворчала та. – Никогда.

– За беспокойство заплачу. Можешь купить себе упаковку пива, – торопливо добавил Адриан.

Карвер подошел к крыльцу, взглянул на Адриана снизу вверх, затем покосился на Эмпорию – та сидела, скрестив руки на груди и недовольно поджав губы.

– Он чего, правда, хочет, чтобы я сгонял? – спросил Карвер Эмпорию.

– Ну, до сих пор еще не врал, – ответила она. – Хоть и не факт, что и дальше не будет.

– А чего вам взять? – спросил Карвер Адриана.