– С ним все в порядке? – спросил Бенни.

– Он в норме, – пожала плечами Алеф. – Он просто думает. Или слушает. Трудно сказать.

Она встала и отнесла миску старика в раковину.

– Все дело в том, что он больше не будет пить. – Алеф многозначительно положила руку на плечо старику.

Бутылочник вздохнул и кивнул. Алеф легонько похлопала его по плечу и перешла к своему рабочему столу в другом конце комнаты, оставив старика смотреть на пустое место, где перед этим стояла его миска. Бенни молча доел суп. Закончив, он вымыл миски и ложки и положил их в подставку для посуды. Потом он заметил висевшее на гвозде рваное кухонное полотенце и на всякий случай протер им посуду. Что делать дальше, он не знал. Старик по-прежнему не двигался. Все молчали. Казалось, они совсем забыли про Бенни.

Алеф сидела в дальнем конце комнаты за Г-образным столом в свете галогенной лампы, склонившись над работой. На стене за ней были расклеены рисунки с кругами, которые издалека выглядели как планеты, но подойдя ближе, Бенни увидел, что они больше похожи на чертежи каких-то объектов, причем разных, ни один не повторялся.

– Что ты делаешь? – спросил он.

Алеф подняла голову. На ней были чудные увеличительные очки с двумя толстыми линзами, из-за которых ее глаза казались огромными, как блюдца, и жидкими. Между линзами был установлен маленький, но яркий светодиодный фонарик, и казалось, что его луч исходит изо лба Алеф, как из третьего глаза. Она показала ему стеклянный предмет, похожий на перевернутый аквариум. Это была трехмерная копия одного из кругов на стене. Шар мерцал и переливался в луче ее налобного фонаря. Бенни зачарованно уставился на него; это был снежный шар.

– Моя мама такие коллекционирует.

Алеф протянула ему шар. Он совсем не был похож на веселые шары из коллекции Аннабель. В нем не было ни балерин, ни дельфинов, ни милых маленьких щенков с плавающим вокруг них белым блестящим снегом. Снега вообще не было. Это был шарик с катастрофой. Унылый пейзаж на его подставке был мертвенно-белым, как выцветший коралл на давно умершем рифе. Над притулившимся внизу приземистым зданием возвышались четыре зловещие конусообразные градирни. У входа в здание застыли, выстроившись в колонну, как муравьи, крошечные люди в униформе с коробками для ланча в руках.

– Встряхни его, – сказала Алеф.

Бенни встряхнул, и стеклянный шар наполнился кружащимися черными частицами. Это был апокалипсис в миниатюре. Ядерная зима. Маленький опустевший мир.

– Круто, – сказал он. – А те, у мамы, какие-то тупые.

Он снова встряхнул шарик и поднес шар поближе к глазам, но так, чтобы холодный свет галогенной лампы освещал сзади всю сцену. Вблизи крошечные человечки казались больше, и он почти представил себя одним из них, в вихре сажи, медленно оседавшей в густом жидком воздухе. Он вернул шарик Алеф.

– Что это?

Она сдвинула увеличительные стекла на лоб и, прищурившись, посмотрела на Бенни.

– Предполагается, что это атомная электростанция, но черное вещество больше похоже на уголь, так что я даже не знаю. Это часть серии.

Она повернулась к высокому металлическому стеллажу, стоявшему в тени позади нее. Алеф щелкнула выключателем на панели флуоресцентных ламп, и в неожиданно ярком освещении Бенни увидел ряды проволочных стоек, на которых лежали десятки стеклянных шаров. Они мерцали, оживая на свету. Каждый из них представлял различные сцены разрушения и опустошения. Миниатюрные глобальные катастрофы, застывшие во времени, запечатленные в стекле, вечные, но при этом заключенные в рамки. Эти крохотные миры манили Бенни, хотелось рассмотреть каждый из них поближе.

– Можно? – спросил он, протягивая руку.

– Конечно. В этом-то и фишка. Их нужно встряхивать.

Бенни брал один шар за другим, смотрел на них и встряхивал, ненадолго оживляя, хотя каждый из шаров, которые он тряс, можно сказать, потрясал его самого.

Некоторые сюжеты были знакомыми: например, один шарик, покрупнее остальных, представлял атаку на башни-близнецы. Бенни еще не родился, когда произошла трагедия 11 сентября, но иконографию теракта он знал. В стене одной из крошечных башен торчал самолет. Другая башня застыла в процессе обрушения. Внизу, на улице, спасались бегством крошечные бизнесмены и дамы в костюмах, а за ними растекалось облако пыли. Когда Бенни встряхнул шар, вязкий воздух наполнился обрывками бумаги. А ещё там закружились крохотные руки, ноги и прочие части тела. Он отложил шарик и взял другой, где изображался разрушенный наводнением город.

– Это тоже Нью-Йорк?

– Новый Орлеан, – ответила Алеф.

Крошечные чернокожие люди стояли группами на крышах домов или плавали по улицам в лодках. Когда Бенни встряхнул шар, вверх поднялись миниатюрные долларовые купюры и медленно стали опускаться обратно. В чем тут смысл, он не понял.

– Это капитализм катастроф, – объяснила Алеф. – Имеются в виду спекуляции, которые пошли после урагана «Катрина». Это было в 2005 году. Ты, наверное, был ещё слишком маленьким, чтобы помнить те события.

«Тревога!» – закричал голос робота.

– Я помню, – солгал Бенни и поспешно вернул шарик на полку. В 2005 году ему было три года. Конечно, он ничего этого не помнил.

«Опасность!»

– Помнишь? Ух ты! А я нет, – сказала Алеф. – Мне было семь лет, но в моей семье никто не обратил внимания на это событие. Я узнала о нем только потом, в школе, когда мы изучали глобальное потепление.

– Это мы тоже изучали, – быстро сказал он.

– Значит, ты все об этом знаешь. – Она улыбнулась, склонив голову набок. Бенни с беспокойством смотрел, как она поднимает шар с ураганом и встряхивает его.

– Я сделала его для научного проекта в школе, а после того, как бросила учебу, я продолжала делать эти шары. Я хотела назвать всю серию «Глобальное потепление», но сейчас мне это кажется слишком прямолинейным. Теперь я думаю, что лучше «Пустыня реального» или, может быть, «Власть чрезвычайного положения». Но, может быть, не стоит увлекаться цитатами. Как ты думаешь?

«Опасность! Источник не определен!»

Алеф наблюдала за ним, ожидая ответа.

– «Глобальное потепление» – вроде хорошо, – сказал он.

«Опасность! Опасность! Неприемлемый образ действий…»

– Я хотел сказать, что не… – Бенни не мог смотреть ей в глаза. Он зажмурился, досчитал до десяти и сказал: – На самом деле я ничего не помню про этот ураган.

«Вот как? – Тревожный робот исчез, и явился насмешливый голос, который Бенни ненавидел, потому что тот все время ругался и лез в его дела. – Зачем ты раскололся, придурок?»

Сделав над собой усилие, Бенни заговорил громче, чтобы слышать самого себя:

– И глобальное потепление – это плохо, а что означают все другие названия, я не понимаю…

«Хороший ход, придурок! Теперь она знает, что