Степанов Борис Иванович, младший лейтенант. Воевал в составе 101-го гиап (84-а иап). Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях лично сбил 1 самолет противника] Но я тогда, да и сейчас, думаю, что это — неважно. Как говорил Александр Иванович Покрышкин: «Все это в пользу войны будет». Факт в том, что этот поединок как бы открыл мне глаза на многие аспекты воздушного боя. Я так близко увидел самолет противника, летчика в кабине, кресты… Проанализировав все детали, мне многое стало понятно. Знаете, бывает так: сразу прозревает человек.

— Как в полку восприняли то, что вы потеряли ведущего?

— Печально, конечно. Я боялся, что мне не дадут больше летать, но в середине дня дали полет с другим ведущим. Думаю: ладно, посмотрим. К вечеру приехал командир дивизии Осипов [Осипов Александр Алексеевич, полковник. Командовал 57-м гиап (36-м иап) и 329-й иад. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 79 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 5 самолетов лично и 2 в группе. Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, медалями]. Мне не понравилось его отношение к произошедшему. Он только спросил: «Заводчиков погиб или в плен попал?» Я говорю: «Его сбили над нашей территорией, он утонул». Разговаривал он со мной недружелюбно, его только интересовал вопрос, погиб Заводчиков или не погиб. Я пытался объяснить, что нас вызвала не наша радиостанция. Хотел рассказать подробности и свои соображения, а он не стал даже слушать.

— Как коллектив отреагировал, летчики?

— Меня не обвиняли. Я доложил все, как было. Не для оправдания, а чтобы и другие знали, какая была обстановка. Вечером из разведывательных данных мы узнали, что на наш фронт пришла группа асов «Удет» с Центрального фронта. Они за этот день сбили одну «кобру» и ЛаГГ-3. На следующий день командиром эскадрильи назначили Похлебаева [Похлебаев Иван Григорьевич, капитан. Воевал в составе 101-го гиап (84-а иап). Всего за время участия в боевых действиях выполнил 277 боевых вылетов, в воздушных боях лично сбил 19 самолетов противника. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (трижды), Александра Невского, Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды (трижды), медалями] — опытного летчика и более сообразительного, чем был Заводчиков. Заводчиков стремился вперед, ему хотелось сбить, отличиться. А Похлебаев… Я уже потом, после одного воздушного боя, его спросил: «Командир, почему не атаковал?» — «А я тебя не видел в этот момент». Думаю, это хорошо, если командир эскадрильи не пошел атаковать, потому что не видел своего ведомого. Лучше сегодня сохранить своего ведомого — завтра больше собьем.

Так вот проходит пару дней. Вечером сидим на КП, коптилка горит, все понурые — погибать никому не хочется. Асы орудуют — у нас Заводчикова сбили, в других частях летчиков сбили. А мы кто? Мы же не асы. Иван Григорьевич Похлебаев видит, что все понурые, говорит: «Чего носы повесили? Ну асы! Подумаешь, асы! У нас что, оружия нет?! Посмотрите, какое у нас оружие, мы разве не знаем, как надо их бить? Завтра пойдем и будем их пиз…ить! А сейчас пошли на ужин».

Поужинали. С рассветом вылетаем. На подходе к линии фронта успели набрать тысячи три — она близко, 25 километров. С воздуха видно и свой аэродром, и немецкий. Навстречу идут «фоккера», уже переходят в пикирование, бомбят наши войска. Похлебаев говорит: «Атакуем!» — и в пикирование. Я за ним. Вторая пара осталась наверху, прикрывать атаку. Смотрю, впереди меня «фоккер». Но мне нужно следить за задней полусферой командира эскадрильи. Он одного «фоккера» снимает, я слева. Заметив, что у меня тоже впереди «фоккер», нужно только в прицел его взять, командует: «Бей, я прикрываю». Тогда я все внимание на прицел. Стреляю в этого «фоккера», он в пикирование и уже из него не выходит. С большой перегрузкой вывел самолет над самой землей. Думал, что он не выдержит. В глазах, конечно, темно. Казалось, что голова в желудок провалится. Только набрали 3 тысячи — еще группа «фоккеров» идет. Мы с Похлебаевым еще двоих таким же образом завалили. Потом станция наведения передает о том, что четыре «фоккера» взлетели (и мы и немцы друг друга прослушивали. Все знали друг друга. Допустим, вызывают четверку Похлебаева на смену звену другой эскадрильи, которое дерется с «мессерами». Только передали, что Похлебаев летит, смотришь, «мессера» — переворот, раз, раз и ушли, бросили этих. Мы ходим, ходим, барражируем, ни черта нет. Только сдаем смену другим летчикам, уходим, тут же откуда-то появляются «мессера». Немцы знали, что звена Похлебаева нужно бояться, а других можно бить — у них меньше организованности. Наши еще неплохо воевали, а вот в 57-м полку ребята недружные были. Если они вылетели в бой, немцы обязательно появятся, будут их гонять. Наш же и 66-й полк были очень дружные, и результаты у нас были намного лучше).

Так вот, смотрим, сзади далеко появились 4 «фоккера». Идут выше нас со снижением на скорости и прямо нам в хвост. Видят они нас или нет, не знаю, но по нашему курсу идут. Командиру эскадрильи говорю: «Иван, к нам в хвост «фоккера» заходят». Раз сказал, два сказал, он не слышит. Смотрю, они сближаются. Дело плохо. Я резко развернулся. Ведущего беру в прицел. Тра-та-та, у меня только один крупнокалиберный пулемет выстрелил. 5, 7 пуль выпустил. Думаю, где наши? Смотрю, комэск рядом и вторая пара около меня. Уже на земле командир эскадрильи говорил: «Когда ты метнулся, я сразу понял, в чем дело». Ведущий «фоккер» задымил, задымил, у него шлейф пошел. Он отвернул, а за ним и остальные трое ушли. Ну, думаю, командир эскадрильи же видел, доложит. А он не доложил. Так мне этого третьего и не засчитали. Ладно, опять в пользу войны.

Сменял нас Морозов [Морозов Иван Тимофеевич, старший лейтенант. Воевал в составе 101-го гиап (84-а иап). Всего за время участия в боевых действиях выполнил 201 боевой вылет, в воздушных боях лично сбил 8 самолетов противника. Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й ст., медалями]. Идет и кричит так бодро: «Идем на помощь! Идем на помощь!» Видно, что драться готов. Как сказал вчера Похлебаев — пойдем их бить, так и получилось! После этого наши летчики стали меньше бояться этих «мессеров» и «фоккеров».

Еще под Керчью я, помню, «фоккера» сбил. Мы были за облаками, а полуостров был закрыт низкой, метров на 300, облачностью. Не буду хвалиться, но стрелял я неплохо. Этот «фоккер» шел метрах в восьмистах почти под четыре четверти. Догнать я его все равно бы не догнал, но решил пугнуть. Определил дальность, взял упреждение, ввел поправки. Выстрелил и смотрю — снаряд разорвался в области кабины, но ни дыма, ни пожара нет. Я за немцем проследил. Он пошел к земле и в районе нашей линии фронта вошел в облака с углом градусов 70. И тут же слышу, станция наведения: «Кто «фоккера» сбил? Около меня стукнулся». — «Я стрелял». — «Поздравляю тебя с победой».

— Было такое явление, как «мессеробоязнь»?

— Мы в Крыму встретились с 9-м гвардейским полком. Так вот, их летчики боялись больше «фоккеров», чем «мессеров». Мы, например, не боялись ни тех, ни других. Нам было все равно: «мессер» или «фоккер». Ну да, у «фоккера» четыре пушки, с передней полусферы летчик закрыт мотором. Его так просто не убьешь. А с другой стороны, какая разница? Мотор ему разобьешь — он же все равно далеко не улетит. Заряжали два снаряда фугасных, а следом один бронебойный. Если три снаряда выпустишь, обязательно один бронебойный попадет. Этому «фоккеру» и широкий лоб не поможет. Все же 37-мм болванка ой-ой-ой какая: прошибет мотор насквозь.