Для раненого сердца Адона, этот жест был хуже чем любой удар.

“Оставь меня”, – сказал он, затем приготовился к завтраку.

Келемвор в это время стоял на другом конце коридора и слышал как жрец отпустил Нину. Внутренние шрамы Адона еще долго не заживут, подумал воин, поворачиваясь, чтобы постучать в дверь Турбанда.

“Завтрак уже почти готов”, – сказал Келемвор, когда Турбанд наконец открыл дверь.

“Меня уже известили”, – сказал лысый человек. “Ты можешь идти”.

Келемвор прошел мимо воина и закрыл за собой дверь. “Мы должны поговорить…о тебе и твоих людях”.

“Люди погибли”, – сказал Турбанд и сел на кровать. “Таковы причуды войны”. Турбанд бросил свой меч в дальний конец комнаты и посмотрел на Келемвора. “Я ухожу, Кел. Вогт и Исаак уходят со мной”.

“Да, я ожидал этого”.

Турбанд погладил свою лысину. “Я вернусь в Арабель и расскажу Мирмин Лхал о том, что видел. Я уверен, что она снимет обвинения”.

“Обвинения? Я думал, что мы нужны всего лишь для допроса!”

Турбанд вздрогнул. “Я не хотел тревожить тебя”, – сказал он. “Возможно я должен просто сказать ей, что вы мертвы. Ты предпочитаешь это?”

“Делай что хочешь. Но я пришел к тебе не за этим”. Келемвор посмотрел на меч Турбанда, валяющийся в углу комнаты. “Ты винишь себя за то, что случилось в Паучьем Лесу”.

“Это не важно, Кел. Все кончено. Кровь всего моего отряда на моих руках. Разве сможешь ты смыть ее своими утешительными словами?” Турбанд встал, прошелся к углу и поднял свой меч. “С таким же успехом я мог убить их собственными руками”. Лысый человек равнодушно махнул мечом в воздухе, словно прогоняя прочь свои мысли. “К тому же”, – тихо добавил он, – “На моей совести не только их смерть. И ты знаешь это”.

Келемвор промолчал.

Лицо Турбанда исказила боль. “Я все еще вижу лица тех людей, которые умерли вместо меня – вместо нас, много лет назад, Кел. Я все еще слышу их крики”. Турбанд замолчал и посмотрел на Келемвора. “А ты?”

“Иногда”, – сказал Келемвор. “Мы выбрали жизнь, Турбанд, и это еще тяжелее, чем смерть. Но то, что случилось с нашими друзьями не имеет никакого отношения к Отряду Рассвета. Отряд не имел выбора, кроме как последовать за нами в лес. Если бы они остались на равнине, они бы все погибли, так и не получив шанса сражаться за свои жизни”.

Турбанд отвернулся от Келемвора. “Почему тебя так занимает этот вопрос?”

Келемвор прислонился к двери и вздохнул. “Девочка – почти такая же как и Джиллиан – это она отправила нас в это путешествие. Ее звали Кайтлан”.

Турбанд повернулся, чтобы посмотреть на Келемвора, но воин смотрел в пустоту, вновь переживая смерть Кайтлан.

“Она настояла на том, чтобы пойти с нами, и она погибла, хотя я должен был защищать ее”.

“И ты чувствуешь, что это твоя вина”, – сказал Турбанд.

Келмвор глубоко вздохнул. “Я лишь подумал, что тебе захочется поговорить о твоем отряде”.

“Джиллиан”, – спустя мгновение произнес Турбанд. “Она выглядела слишком молодой, чтобы отправляться на поиски приключений, ведь так?”

Келемвор покачал головой. “Я видел на дороге и более молодых”.

Турбанд закрыл глаза. “Она была полна энтузиазма. Ее юность…вернула мне часть моей молодости. Я желал…нет, я нуждался в том, чтобы она была рядом со мной. Я был уверен, что смогу защитить ее”.

В комнате наступило долгое молчание – оба воина думали о своих товарищах, некоторые из которых погибли давно, некоторые всего несколько дней назад. “Она сама решила пойти с тобой”, – наконец произнес Келмвор и повернулся, чтобы уйти.

“А я решил, что покину Шедоудейл, прежде стану мертвецом”, – тихо произнес Турбанд. “К полудню меня уже здесь не будет ”.

Келемвор покинул комнату, не произнеся больше ни слова.

* * *

Хавскгард улыбнулся и удивленно покачал головой. “Что ты имеешь в виду говоря, что “это не самое лучшее время”? Я привел этих людей к башне Эльминстера не для того, чтобы им отказали”.

“Мне очень жаль. Вы можете вернуться позже. Эльминстер проводит эксперимент. Ты же знаешь как легко разозлить его, если оторвать в подобное время. Теперь я думаю вам лучше уйти, если конечно вы не хотите превратиться в слепней, или во что-нибудь еще похуже”.

Лхаэо попытался захлопнуть дверь, но этому внезапно что-то помешало. Хавскгард вздрогнул, когда тяжелая дверь нажала на его ногу с огромной силой, которой у писца Эльминстера и в помине быть не могло. Очередная магия мудреца, – подумал он, затем слегка отодвинул дверь.

“Эй, послушай”, – сказал Хавскгард, когда рядом с ним появился Келемвор и помог подтолкнуть дверь. “Пойми, у меня есть господин. Если у меня есть господин, тогда и у тебя есть господин. А если у нас есть господа, тогда…”

Внезапно дверь распахнулась, и Лхаэо отошел в сторону. Хавскгард и Келемвор кубарем ввалились в комнату и сгрудились у ног писца.

“Тьфу, да пусти ты их, лишь бы он только не начинал эту свою слезливую историю с самого начала!” – крикнул знакомый голос.

При звуке голоса Эльминстера, Миднайт испытала смесь радости и благоговейного страха. Затем она услышала неторопливую поступь по ступеням расшатанной лестницы. И вот наконец у основания лестницы появился седобородый мудрец, который сразу же уставился на Миднайт. Он сощурился, словно не веря своим глазам.

“Что? Опять ты! Я думал, что видел тебя на каменной равнине в последний раз!” – сказал Эльминстер. “Морнгрим сказал, что меня должен посетить кто-то с очень важным сообщением. Это должно быть ты?”

Сайрик помог Келемвору подняться на ноги. Адон стоял сзади и просто наблюдал.

Миднайт сдержала себя в руках и не стала выплескивать свою злость, чтобы не испортить встречу. “Я несу последние слова Мистры, Богини Магии, как и ее символ веры”.

Эльминстер нахмурился. “Почему ты не рассказала мне этого во время нашей первой встречи?”

“Я пыталась!” – крикнула Миднайт.

“Очевидно не достаточно настойчиво”, – сказал Эльминстер, повернувшись и жестом приглашая ее следовать за ним. “Я думаю, пока ты будешь делиться со мной своей жизненно важной информацией, нам стоит оставить эту шумную ватагу с Лхаэо. Как считаешь?”

Миднайт глубоко вздохнула. “Думаю, что нет”, – сказала она. “Они видели то же, что и я, и даже больше”.

Мудрец задрал голву кверху и стал взбираться по лестнице. “Прекрасно”, – сказал он. “Но если они тронут хоть что-нибудь, то они сделают это на свой собственный страх и риск”.

“Там есть что-то опасное?” – спросила Миднайт, взбираясь по скрипящей лестнице вслед за мудрецом.

“Да”, – сказал Эльминстер, бросив взгляд через плечо. “И самое опасное из всего, что находится там – это я”.