Мэг сделала над собой усилие, чтобы выдержать его взгляд.

– Вы как-то сказали, что не понимаете, почему я вышла замуж за Жюля. Так вот, я расскажу почему, и вам не понравится то, что вы услышите.

– Что ж, послушаем.

– Жюль предложил мне тридцать тысяч долларов за то, чтобы я на три дня стала его женой и голосовала в его поддержку по вопросу о продаже компании.

Паркер прищурился.

– Неужели мой братец действительно это сделал?

Мэг кивнула. Вдаваться в подробности не было необходимости, она и так достаточно его ранила. Паркер отступил от нее на шаг и тихо пробормотал:

– Жюль говорил, что пойдет на все, и когда вы объявились, я поначалу даже что-то подозревал, но… – Паркер встрепенулся и свирепо посмотрел на Мэг. – Вы заставили меня забыть об осторожности! О да, вы и ваше лживое тело – вы вместе. Вы добились своего: все подозрения начисто вылетели у меня из головы.

– То, чем мы занимались, не имеет к этому никакого отношения.

Паркер рассмеялся.

– И вы рассчитываете, что я поверю? Что я вообще поверю женщине, способной на такое? – Он потер пальцами переносицу. – Боже правый, вы и Жюль… Два сапога пара.

– Паркер, все было не так. Я пошла на это только из-за денег.

– Из-за денег! – со злостью повторил Паркер.

Он заходил по комнате, подошел к дивану, снова вернулся к Мэг и остановился так близко, что она видела, как вздымается и опадает его грудная клетка в такт дыханию. Паркер вцепился в каминную полку так, будто боялся упасть.

– Тридцать тысяч долларов, говорите? – Он взял Мэг за подбородок и приподнял голову, заставляя смотреть ему в лицо. – И что же еще мой братец получил за эти деньги?

– Что вы имеете в виду?

Губы Паркера дернулись и искривились.

– Я говорю о сексе. Кто-кто, а уж Жюль своего бы не упустил, он бы получил за свои денежки сполна.

– Я уже говорила вам, мы с ним не занимались сексом. Мэг старалась, чтобы ее голос не дрожал, но ей не удавалось этого добиться.

– Ну да, конечно. Почему не скормить мне очередное вранье? – Отпустив ее подбородок, Паркер глубоко засунул руки в карманы джинсов. – Черт подери, я же чувствовал, вы слишком хороши, чтобы быть настоящей! У Мэг перехватило дыхание.

– Паркер, прошу вас, не надо. Я знаю, вы осуждаете меня, но у меня были причины так поступить. Я не хотела вам рассказывать, но тогда я думала, что поступаю правильно.

– Правильно? – Он метнул на нее свирепый взгляд. – Странный вы выбрали момент задуматься об этом. Я мог лишиться всего, ради чего трудился всю жизнь, того, что принадлежало нескольким поколениям моей семьи. Я рад, что вы все-таки надумали мне рассказать, потому что теперь я хоть знаю, с кем имею дело.

– Мне очень жаль, Паркер.

Мэг не знала, что еще сказать. Конечно, он расстроен, у него есть все основания злиться на нее. Ей хотелось только каким-то образом провести грань между ее фиктивным замужеством и тем, что было у них с Паркером.

– То, что было у меня с Жюлем, не имеет никакого отношения к вам и ко мне.

Паркер расхохотался.

– Ах вот как? Не имеет? Ради денег вы вышли за одного Понтье, почему бы теперь не попробовать другого? Может, и за секс удастся получить какие-то деньги?

У Мэг потемнело в глазах. То, что она сделала, она делала вовсе не для того, чтобы причинить кому-то боль.

– Если бы вы хоть раз в жизни столкнулись с тем, что ребенок плачет, потому что ему жмут ботинки, а у вас нет денег купить новые, возможно, вы смотрели бы на жизнь совсем по-другому, чем смотрите сейчас! То, что я сделала, я сделала ради моих детей, и за это я даже не подумаю извиняться! – Мэг стиснула кулаки, в голосе зазвенели льдинки. – А что касается секса… забудьте об этом. Считайте, что ничего не было.

И торопясь, чтобы Паркер не увидел слезы, застилающие ей глаза, Мэг выскочила из комнаты.

Могло быть и хуже, рассудил Паркер, плюхнувшись в кресло возле письменного стола в своем офисе в центре города. Например, он мог бы перерезать себе горло, когда брился утром после бессонной ночи. Но поскольку этого не случилось, ему придется жить дальше с сознанием, что вчера вечером он наговорил Мэг ужасные вещи. Паркер повертел в руке миниатюрную туфельку Барби, случайно оказавшуюся среди бумаг, которые он, почти не глядя, сгреб со стола после того, как Мэг ушла из библиотеки. Ушла – это еще очень мягко сказано. Чувствуя себя так, будто в него вонзили нож, Паркер вспомнил, с каким яростным видом она удалилась.

Сейчас, после бессонной ночи, на протяжении которой Паркер много думал, мысленно спорил с Мэг, обвинял то ее, то себя и к исходу которой его злость и на нее, и на брата иссякла, он уже не винил Мэг за то, что она так на него рассердилась. Он наговорил ей ужасные, отвратительные, недопустимые вещи. А ведь это не Мэг пыталась его обмануть, а Жюль. Именно на брата, и только на него, должен быть направлен его гнев, Паркер же набросился на Мэг.

Через несколько минут после того, как Мэг взбежала по лестнице на второй этаж, Паркер наспех схватил со стола бумаги, кое-как сунул их в дипломат, выскочил из дома так, будто за ним гонится сам дьявол, сел в «порше» и помчался прочь от Понтье-Плейс. Он сжимал баранку руля, сам не зная, куда едет, почти не глядя перед собой, и только подавлял безрассудное желание выжать акселератор до предела.

В конце концов он миновал Новоорлеанский университет и оказался на берегу озера. Справа от него виднелись огни. Строгие, деловитые – аэропорта Лейкфронт, и веселые, призывные – плавучего казино, стоящего у причала.

Паркер вышел из машины и побрел по волнорезу, отделяющему воды озера Пончартрейн от берега. Он думал о том, до какой же степени его брат был одержим идеей продать «Понтье энтерпрайсиз» в чужие руки. Для Жюля ценность имели только деньги, но для Паркера семейный бизнес был целью и смыслом жизни. Паркер с грустью размышлял о том, что они с Жюлем были так же далеки друг от друга, как если бы их всю жизнь разделяла каменная стена вроде той, вдоль которой он сейчас брел.

По какой-то неведомой причине для его матери весь мир был сосредоточен на Жюле. Паркер мог только догадываться, что причина разного отношения к сыновьям кроется в истории брака его родителей. Но сейчас, стоя на берегу озера, слушая тихий плеск воды и глядя на ночное небо, озаренное отблесками городских огней, он понимал, что никогда не узнает истинную причину. Даже если спросить Тинси напрямик, она не ответит. Возможно, дело в том, что когда был зачат Жюль, его мать и отец еще любили друг друга. Через три года, когда на свет появился Паркер, жизнь молодых Понтье, вероятно, была уже далеко не такой безоблачной. Отец Паркера был известен своим распутством.