нижняя могла быть и потоньше, сейчас они как раз в моду входили. И потому были больно дороги те тонкие, как утренний воздух, рубахи. Так дороги, что не купив три таких, можно и платье себе новое пошить. Пожалела денег на такую недавно, а так хорошо бы её грудь под тонким полотном смотрелась бы. Впрочем, два молодых человека, братья Фейлинги, что сидели от неё через стол напротив, и так почти не отрывали глаз от её верха. И даже красавец Максимилиан — и тот на неё смотрел.

А после завтрака господин и его свита поднялись и уехали быстро. Отчего молодая госпожа расстроилась, так как хозяин ещё и стекло с собой увёз. Даже дулась на господина, что не доверяет ей. Ну что бы она со стеклом сделала, сбежала, что ли?

К аббату монастыря Святых Вод Ёрдана, викарию и казначею Его Высокопреосвященства брату Иллариону попробуй ещё попади.

Во дворе аббатства поутру не протолкнуться от карет и сёдланных коней у привязи. Ещё и народа всякого полный двор: слуги, люди из свит, сами всякие господа. Городское дворянство — те, что при железе. Но в основном люди купеческого звания. Волков кинул поводья Увальню, Максимилиан пошёл с ним.

— Господин! Господин! — окликнул его упитанный молодой монах, когда Волков бесцеремонно отодвинул другого монаха от двери и вошёл в низенький тёмный флигель с маленькими окнами. — Сюда без доклада нельзя!

— Ну так доложи! — повелительно сказал кавалер монаху.

— В своё время, сначала я вас запишу, — монах вернулся на своё место, открыл книгу. — Назовите имя и цель визита.

Волков глянул на него скептически и пошёл к двери в келью.

— Стойте, господин, стойте, — монах пытался кинуться ему наперерез, но не успел. Волков открыл тяжёлую дверь.

В низенькой келье было заметно светлее — в старинной стене додумались прорубить большое окно. Там был стол, а за столом совсем облысевший уже аббат Илларион принимал трёх купцов.

— Святой отец, — произнёс кавалер, кланяясь, — примете?

— Ах, друг мой! — казначей Его Высокопреосвященства стал выбираться из-за стола. И говорить купцам: — Господа, простите, уж больно редкий гость этот славный рыцарь Фолькоф. Потом, после него, я вас приму.

Купцы всё понимали, кланялись казначею, а заодно, на всякий случай, и Волкову, и уходили из кельи. А брат Илларион уже обнимал кавалера:

— Проездом?

— Проездом, святой отец.

— Как обычно, на войну?

— На войну, святой отец.

— Знаю, слышал, садитесь, кавалер, садитесь, — брат Илларион подошёл к двери, — эй, брат Бенедикт, подай нам моего вина.

Тут же появился упитанный монах с подносом, на котором стояли графинчик и маленькие стаканчики из серебра.

Он сразу разлил вино и удалился.

— Вино с утра — день потерян, — сказал викарий, поднимая свой стакан, — ну и Бог с ним, за встречу, мой дорогой рыцарь.

Они выпили, кавалер выпил до дна:

— Крепко, пряно. Вкусно, — сказал он, ставя стаканчик.

— Мой личный рецепт, — похвастался аббат. — Ну, значит, на войну едете?

— Да, усмирять мужичьё осатанелое.

— Храни вас Бог. Значит, и вас этот прохиндей к делу призвал, — он засмеялся.

Волков тоже посмеялся с ним и спросил:

— Так с господином Наумом Коэном вы знакомы?

— К сожалению, сын мой, — говорил казначей курфюрста, — к большому моему сожалению, мне часто приходиться обращаться к подобным людям. После десяти лет войны с еретиками и чумы, я всё никак не могу привести финансы Его Высокопреосвященства в порядок. Податного люда стало меньше, горожан стало меньше, торговля стала меньше, а расходы всё так же велики. Так что, Коэны, Ренальди, Кляйны и прочие денежные люди часто нужны земле Ланн и Фринланд. — Он вдруг улыбнулся. — Но вы-то приехали не для того ко мне, чтобы слушать мои горести.

— Да вы, поди, и сами знаете зачем я приехал, — отвечал кавалер.

Брат Илларион снова налил вина в стаканчики:

— Знаю, приезжал ваш человек, жаловался на нового епископа. На брата Франциска, кажется, он вам совсем не пришёлся?

— Да как же он может мне прийтись, если он сразу встал на сторону графа и герцога. Говорит, езжай к герцогу каяться, и с графом замирись. И не потому, что он прав, а потому что он граф.

— А что с графом у вас за раздор?

— Из-за поместья, что было обещано моей сестре по вдовьему цензу. Граф теперь отдавать не хочет то, что его отец обещал. Думал, мне новый епископ помощью будет, а он…

Волков развёл руками, а Брат Илларион вздохнул и стал серьёзен:

— Отозвать отца с кафедры дело непростое. Совсем непростое. Святые отцы годами ждут епископскую инфулу. И простолюдинов среди них нет. Отозвать епископа с кафедры — считай, всю фамилию его оскорбить. Курфюрст на это не пойдёт.

— А если епископ паству не обретёт?

— А что, брат Франциск может не обрести паству в Малене? — с сомнением спросил аббат.

— Очень даже может быть, — уверил его кавалер. — Людишки в городе его не полюбили, не пришёлся он. До отца Теодора, царствие ему небесное, отцу Франциску далеко.

— До отца Теодора всем далеко, да благословит его душу Господь, — тут казначей задумался. — Что ж… Тогда другое дело. Это всё меняет. Я попробую поговорить с Его Высокопреосвященством.

— Буду вам очень признателен, святой отец.

— А у вас есть кандидатура? Кого бы вы хотели видеть на кафедре Малена? Человека светского и не спросили бы, кого на кафедру ставить, но вы ведь рыцарь божий, почти наш человек. Так что хочу знать, кого вам на кафедру надобно. Надеюсь, вы видите там не того брата, что вы присылали ко мне недавно?

— Отца Семиона? — Волков засмеялся. — Нет, хотя отец этот весьма сведущ во многих делах. Мне нужен человек твёрдый и смелый… — он на мгновение задумался. — Помнится, в комиссии, которую я сопровождал, был такой, брат Николас его звали. Кажется, человек он умный и честный.

— Брат Николас? — аббат Илларион задумался. — Что ж, выбор хороший. Человек тот в вере твёрдый и дело своё знающий крепко, тем более брат мой по монастырю. И недавно стал главой комиссии Святой Инквизиции. Но два недостатка есть у этого кандидата.

— Что за недостатки?

— Служб он почти не вёл, ритуалов не знает, он ведь инквизитор, — тут монах усмехнулся, — как и вы. Впрочем, то недостаток малый, он умён и быстро обучится.

— А какой же недостаток большой?

— Рода он совсем незнатного, — отвечал казначей Его Высокопреосвященства. — Рода он простого.

— Тем более он мне там нужен, не будет воображать из себя, а будет дело делать, — сказал Волков. — Без хорошего епископа мне в Малене не быть.

Кажется, умный монах