Я переоделась в удивительную юбку с двумя подъюбниками. Возможно, такое носили несколько веков назад. Жаль, не разбираюсь в исторической моде. Верх с пиджаком шел к платью – это было понятно по тому же приятному приглушенному оттенку зеленого. В комнате нашелся и набор украшений. Даже домашние тапочки.

Рассматривая себя в зеркале, поняла, что оделась слишком нарядно. И не расчесала волосы. Выглядела как одуванчик в вечернем платье и домашней обуви.

К тому моменту, как пришел Кощей, я так и не справилась с образовавшимися колтунами.

Бессмертный молча подошел к небольшому столику со встроенными полочками, достал баночку и очень даже обычную расческу.

– А я смогу забрать?

Кощей кивнул, и я с визгом повисла у него на шее. А что? Мужик заслужил благодарность: столько времени пытаться драть волосы тем гребнем!

Кощей довольно улыбнулся и указал садиться на кровать. Я послушно выполнила молчаливую просьбу. После чего Бессмертный сел позади, намазал пряди захваченным ранее средством и начал расчесывать мою копну.

Мне всегда нравились мои длинные волосы, но именно в этом мире они впервые стали бесить. Сейчас же я снова вернулась к привычному когда-то довольствию собой и состоянию умиротворенности и комфорта.

Так же мне волосы иногда расчесывал отец. Наверно, именно то, что я изначально чувствовала в Кощее что-то от моего отца и брата, помогло с такой легкостью принять факт нашей дружбы вместо отношений или полного расставания. А его заботу принимала с первых дней. Потому что в этом мире у меня не было родного плеча.

Иногда я даже начинала предполагать, что все свои чувства надумала, но обязательно происходило что-то, убивающее эту теорию.

Вот и сейчас он легко выбил меня из колеи, когда я подскочила повертеться в платье и похвастаться, как красиво смотрюсь с ухоженными волосами.

– Выглядишь потрясающе.

Мне стало неловко от его внимательного взгляда, наверняка понял, что это многоюбочное представление по его душу. Вот только не хотелось, чтобы он подумал, что я для него стараюсь.

– Это чтобы уж точно обыграть тебя в карты на раздевание.

Кощей сощурил глаза. Ляпнула так ляпнула. Теперь придется обыграть, тем более я не против увидеть его раздетым. Мы смерили друг друга азартными взглядами, оба уверенные в своей победе. На его стороне опыт прожитых лет, а на моей – навык игры «в дурака» и возможность проигрывать много-много раз.

И что я хочу сказать, триста лет – это сила. Ибо с Кощея мне удалось снять только рубашку, а сама я уже практически красовалась в белье. И это при том, что каждую тапочку, юбку и сережку я снимала отдельно за каждый проигрыш.

Легла последняя карта, претендующая на штаны Кощея, и я снова в дурочках. Мы играли на полу, сидя на подушках, чтобы быть поближе к столику с едой.

Дворецкий перед игрой занес нам сладости, так что я съела еще кусочек торта, чтобы набраться храбрости снять верхнюю часть костюма. За ним спрятался комплект кружевного, пусть и довольно простого белья. Тот, что я надела когда-то на свидание под черное платье, не представляя, что в этот день окажусь уже в другом мире.

Снимая ткань, ощущала, как нежно она ласкает кожу. Никогда не замечала за собой концентрации на таких ощущениях.

Когда оказалась в одном белье, улыбнулась тому, как выглядел Кощей. Сидел с отпавшей челюстью и почерневшими глазами.

Я хихикнула, зачерпнула пальцем торт и засунула ему в приоткрытый рот. Только оказалась неосторожной, и кусок сладости упал на его штанину. Кощей обхватил мой палец губами, слизывая с него крем. Я ощутила его горячий язык на коже. Остатки торта облизала уже я сама.

Кощей хрипло дышал, а я сидела совершенно красная.

Сложно не понять, что делаю я и что чувствует он.

Бессмертный пожирал глазами процесс облизывания пальца. Моя надежда все-таки оправдалась, у него далеко не отцовские чувства. Впрочем, как и у меня не детские.

Я могла же не предлагать игру на раздевание. Или сказать, что это была шутка, и не играть. Или остановиться и не раздеваться до белья. Или не надевать это белье, отправляясь сюда. Планировала ли я его соблазнить? Нет, все-таки для этого мне не хватает опыта. Сколько бы мелодрам с эротикой я не пересмотрела, реальных навыков у меня нет.

Хотела ли я его соблазнить? Да. Что-то внутри, глубокое такое, решило за меня. Только я не противилась, а наслаждалась.

Он наклонился близко-близко. Я ощутила его густой запах, смешанный с ароматом сливочного крема, и почувствовала на коже горячее дыхание.

Вот сейчас я особенно сильно смущалась из-за своего поведения. Опустила взгляд. Штаны ему зачем-то испачкала. Необдуманно протянула руку и провела пальцем по грязному пятну рядом с ремнем, стирая остатки торта со штанов мужчины.

В следующее мгновение мир закружился, и я оказалась лежащей на полу. Кощей навис сверху, просунул одну руку мне за спину, а другую за шею. Я ощутила, как он перебирал мои волосы, и подалась навстречу, чувствуя себя летящей по воздуху, как было час назад. Только его руки и невесомая опора под ногами. Глаза у Бессмертного уже стали совершенно черными. И в этот раз в них не чувствовалось того жесткого контроля, который так был свойственен этому мужчине.

Кощей сейчас напоминал зверя. Я ощущала его желание своей рукой, которая осталась все в том же месте, только теперь придавленная с двух сторон нашими бедрами. Я пошевелила пальцами и выдернула руку на свободу из жестких тисков наших тел.

– Сама виновата, – прохрипел Кощей каким-то чужим голосом.

Губы обожгло поцелуем. Жестким. Со вкусом сливок. Он не был осторожным, нежную кожу обожгла щетина, а позвонки захрустели – так сильно вдавил меня в себя. Его рука потянула за мои волосы, мне пришлось поднять подбородок, чтобы Кощей смог дотянуться до моей шеи и обжечь ее поцелуями-укусами.

Когда-то я боялась того, что мне сделают больно во время этого процесса. Но Бессмертный был именно на той грани, которая дарила удовольствие. Грудь, казалось, опалило кипятком и потекло вниз по животу, а затем и бедрам.

Я застонала, а Кощей отстранился и со стоном сказал:

– Малышка, что ты со мной делаешь?

Он привстал, опираясь на локти и давая мне возможность отдышаться. В его глазах сквозило волнение, но гораздо больше было другого – желания. Всепоглощающего и сжигающего.

– Твои глаза становятся такими черными не только из-за гнева, – прошептала, проведя пальцем по его веку. На меня сейчас смотрела сама бездна.

– А я говорил, – сказал Кощей и кашляюще засмеялся. Казалось, его горло не знало, как пережить все то, что внутри, и рывками вырывало часть эмоций наружу в виде этих странных звуков.

– Откройся, – сказала, продолжая вести пальцами вдоль его щеки и спускаясь к ключицам. Ответил мне Кощей только тогда, когда мои пальцы касались уже его груди: