Презрительно фыркнув, я открыла дверь, включила фонарь,сделала несколько шагов и замерла с открытым ртом — прямо передо мной стоялгроб: добротный, полированный, с бронзовыми ручками. Если мне не изменяетпамять, именно в таком хоронили Турка.

— Святые угодники, — пролепетала я. Дьяконов,который вошел в склеп следом за мной, торопливо перекрестился.

— Вот он, значит, где, — сказал он, таращаглаза. — А они его там искали. А он и не там вовсе, а здесь… А чего это онздесь, а, Дарья?

— Бегом в милицию! — рявкнула я. — Нет, лучшезвони Колесникову, я телефон дам. И пока от него не приедут, никому ни слова. Вгробу может быть… что-то ценное, — выдохнула я. Данила ошарашеннопопятился из склепа, я выскочила следом, заперла дверь и испуганноогляделась. — Ну что ты стоишь как пень? — накинулась я наДьяконова. — Беги быстрее и помалкивай.

Данила что есть духу побежал к центральной аллее, а я прижаласьк железной двери спиной, держа в одной руке фонарик, в другой — тяжеленныйключ. Потом немного подумала и придвинула ногой поближе к себе здоровенныйбулыжник. Все время до появления милиции я не чувствовала покоя, больше всегона свете боялась, что проклятый гроб возьмет да и исчезнет. Хорошо же я будувыглядеть! Надо отдать должное Колесникову, он со своими ребятами появился врекордно короткие сроки. Приметив его фигуру между надгробий, я открыла дверь ина всякий случай заглянула в склеп: гроб не испарился, я с облегчениемвздохнула и уже гораздо спокойнее стала поджидать Колесникова.

— Что ты здесь делаешь? — выпучил он глаза, едваувидел меня.

— Сторожу, чтоб он опять не смылся.

— Кто?

— Гроб, естественно. Он вон там. — Я распахнуладверь и ткнула в темноту пальцем, одумалась и включила фонарь. Колесниковуставился на гроб, потом перевел взгляд на меня и опять спросил:

— Что ты делаешь на кладбище?

— Говорю же…

— Не сейчас делаешь, а вообще? — неизвестно чемуразозлился он.

— А-а… местный священник мой родственник, дальний… япровожу у него свой отпуск.

— Черт-те что, — рявкнул Виктор Васильевич и вошелв склеп. А я так и не поняла, что он имел в виду.

Я устроилась на скамеечке неподалеку. Данила, не замедлившийявиться, устроился рядом и начал вздыхать.

— Чего ты все охаешь? — не выдержала я. —Лучше скажи, где мальчишки?

— Какие мальчишки? — встрепенулся он, но под моимвзглядом быстро сник и вновь принялся вздыхать. Через несколько минут из склепавышел Колесников. Я кинулась к нему, ухватила за руку и спросила:

— Нашли?

— Нашли, — кивнул он.

— Героин?

— Турок.

— Как Турок? — не поверила я. — Что здесьТурок делает?

— Он ничего не делает, он просто лежит, как ему иположено.

— Святые угодники… А как же героин? Неужто ничего ненашли?

— Ничего, — покачал головой Колесников.

— Но если героина нет, зачем он сюда забрался?

— Кто?

— Турок, то есть гроб… то есть они вместе? —Колесников закатил глаза, а потом отвернулся. — И что теперь? — неунималась я. — Назад гроб положите?

— Куда?

— В могилу, естественно. Чего ему в чужом склепестоять?

— Вот что, Дарья. — Виктор схватил меня под руку изачем-то отвел в сторонку. — Тебе надо отдохнуть.

— Я в отпуске, — согласно кивнула я.

— Только псих отдыхает на кладбище, — повысил онголос.

Я подумала, подумала, но соглашаться не спешила.

— Ну, не скажи… — заметила потом как бы между прочим.Виктор нахмурился, не выпуская моей руки, и очень неохотно заговорил вновь:

— Что-то все это значит, понимаешь?

— Нет, — честно ответила я, глядя в его глаза иизо всех сил напрягая свои извилины.

— Если он здесь, значит, это кому-то нужно, —продолжил Виктор. — Поэтому лучше все оставить как есть. А мы посмотрим,что из этого выйдет. О находке молчок… Кто еще знает, что гроб в склепе?

— Данила. — Услышав свое имя, тот поднялся соскамейки и зачем-то поклонился. Колесников подошел к нему, о чем-то пошепталсяи вернулся ко мне.

— Полное молчание, — заявил он таинственно. Якивнула, боясь, что, чего доброго, грохнусь в обморок — так я волновалась.

Мы пошли по аллее, Виктор извлек из кармана фотографию,точнее не саму фотографию, а ксерокопию, протянул ее мне, а я замерла каквкопанная: с фотографии на меня смотрел Синий собственной персоной. Колесников,понаблюдав за произведенным эффектом, спросил:

— Узнаешь?

— Конечно. Это Синий пиджак. Так вы его нашли?

— Не совсем. Мы активно интересовались связями хозяевдома, в подвале которого тебя держал Синий, и обнаружили кое-что интересное.Племянницу хозяев, в прошлом наркоманку, дважды видели в компании молодого человека,которого она называла Котя. Удалось установить, что это некий КотеночкинВалентин Петрович. Вот его-то ты и видишь на этой фотографии.

— Это Синий, — перешла я на трагическийшепот. — Его надо немедленно арестовать.

— К сожалению, это затруднительно. По месту прописки онуже неделю не появлялся. Подруга не знает, где он в настоящее время. Объявленрозыск…

«Ничего они не найдут, — неожиданно зло подумалая. — Героин проворонили, и Синего проворонят». Занятая этими мыслями, ясовершенно не слушала Колесникова, а потом, не скрывая сарказма, заявила:

— Ты б сказал своему человеку, чтобы он руки вымыл. Егоязвы ни на что не похожи. Это смешно, в конце концов.

— Какие язвы? — обалдел Виктор.

— Те, что у него на ладонях… поддельные. К тому женищий с сотовым никуда не годится.

— Какой нищий? — вытаращил он глаза, а яиспугалась.

— Разве не ваш человек бродит по кладбищу, изображаяглухонемого?