— Ефли, конефно, эту фопу найдеф!

После этого последний анатомический фрагмент автора концепций макияжа, группового секса и напалма, по-прежнему висящий в руке Михаила, вдруг вспыхнул сухим синим пламенем и испарился в облаке вонючего пара. Михаил, отбросивший горящее свидетельство, плавным движением опытного солдата выхватил огненный меч и, приняв боевую стойку, осмотрелся в поисках неведомого врага.

С натянутой улыбкой того, кто знает, что ему не очень доверяют окружающие, Египтянин подошел к архистратигу и успокаивающе похлопал его по плечу.

— Извини, Михаил, у меня, старика, не выдержали нервы, когда эта тварь Азазел посмел сквернословить в адрес нашего коллеги! Да он бы ничего и не сказал: падшие ангелы никогда не сгибаются в своей гордыне!

Иерархи и Михаил молча переглянулись: все они знали, что нервами Египтянина, если они у него были вообще, можно было привязывать друг к другу дерущихся кашалотов. Уриэль стоял молча и, белый как снег, ожидал, что Египтянин заодно сожжет еще одного свидетеля — его самого. Миссионер внимательно посмотрел на белое лицо бывшего охранника Ворот Ада и вкрадчиво спросил Законодателя:

— Почтенный, а откуда ты узнал, что Михаил принес нам останки именно Азазела? Ведь восстание ангелов и заточение Азазела в пустыне произошли до того, как ты родился, вырос и создал нацию избранных. И с чего ты вообще взял, что Азазел может быть здесь, на Небесах Обетованных, а не в Аду, куда он и должен был — теоретически — бежать после освобождения? И что, наконец, Азазел делал в твоих пещерах?

Возникла некоторая пауза. Как раз перед тем, как она переросла в стадию слишком затянувшейся, Египтянин веско и с достоинством предоставил свои объяснения:

— Бог наш, Славный и Всемогущий, наградил меня, недостойного, многими способностями и знаниями. Являл он мне во сне и лики врагов своих, включая Азазела, как до его заточения в ангольской пустыне, так и по прошествии тысяч лет. Являл он мне и другие видения, — в несколько более угрожающем тоне продолжил крепкий старикан, — видения своих слуг, видения Ада и видения тех, кто в нем пребывает как постоянно, так и в гостях.

Тут настала пора измениться в лице Основоположнику. Ему стало очевидно, что коварная египетская тварь намекает на компромат, несовместимый с моральным укладом райского заведения. Египтянин с удовольствием заметил эту перемену:

— И кто знает, как трактовать эти видения… Но вернемся к твоим вопросам, Миссионер. Поверь, я разделяю твою тревогу за бессмертную душу твоей дочери. Вероника была украшением Шеола… Я и сам, часто гуляя среди душ избранных, нередко останавливался возле нее полюбоваться на ее рыжие волосы… (Тут Миссионера невольно передернуло от отвращения.) Я подозреваю, мой друг, что Азазел был послан силами Ада, не хотящими поддержания сложившейся стабильной ситуации, чтобы вместе с известным Аналитиком похитить душу Вероники в качестве заложницы для каких-то неясных пока целей.

Здесь Египтянин опять сделал длинную, печальную паузу, призванную продемонстрировать всю его непередаваемую горечь по поводу случившегося, тревогу за будущее вселенной и печаль, разделенную с «другом» Миссионером. «Друга» Миссионера опять передернуло, но теперь от нестерпимого желания схватить бывшего жреца фараонов за жилистое горло. Ему было абсолютно ясно, кто именно причастен к похищению, но пока он был бессилен доказать это.

На этот раз первым прервал молчание Михаил. Резким и четким, не допускающим возражений и вопросов голосом командира, принимающего решение на поле боя, он произнес:

— Ну что ж, ввиду подтвержденной свидетелями роли упомянутого смертного Аналитика в трех преступлениях против Бога, его слуг и Закона я начинаю процедуру экстрадиции указанного индивидуума из Ада. Надеюсь, — тут он поочередно посмотрел на иерархов, — возражений нет.

Через некоторое время, когда Михаил в одиночестве беседовал с Миссионером, он отметил:

— Ты тоже заметил выражение лиц Египтянина и Уриэля, когда я упомянул экстрадицию?

— Конечно, боюсь, твоему приятелю придется в Аду еще хуже, чем, может, приходится сейчас. Уж слишком много он теперь знает.

— Ты думаешь, он знает и про это? — Михаил показал обломок «венца» с несколькими желтыми алмазами, обнаруженный в подземелье.

— Да, и про это, и про душу моей дочери. Ты так и не смог пока проникнуть в самые тайные пещеры?

— Нет, ни один из посланных не вернулся. Ни один.

По дороге от Ворот Ада к жилищу Бирса, которое тот любезно предложил посетить, Аналитик, к своему удивлению, не увидел огромной воронки, описанной Данте и спускающейся террасами — знаменитыми «кругами» — к центру планеты, где изо льда торчал замерзший по пояс Сатана. Не увидел он и озер с горящей смолой, и печей с жарящимися на гриле грешниками. Первоначально, если бы Аналитик не знал, куда его на самом деле занес черт (или, вернее, ангел!), он вполне мог бы подумать, что попал в одну из тех несчастных стран, жители которых в своей наивности до сих пор справляют нужду прямо на тротуаре и лечатся от СПИДа, насилуя девственниц. Та часть столицы Ада, которую Аналитику пока посчастливилось увидеть, представляла собою нагромождения трущоб с редкими вкраплениями более или менее приличных зданий. Последнее тоже было в лучших традициях развивающихся стран, где посреди океана нищеты и страданий всегда можно найти особняки местной элиты, виллы иностранных специалистов и административные здания-дворцы с дизель-генераторами, бассейнами и колючей проволокой в три ряда.

Однако это первое впечатление об обыденности Ада рассеялось, когда прямо посреди улицы наш герой увидел незабываемую в своей отвратительности сцену. На грязной мостовой, лицом вниз, лежала обнаженная молодая женщина. Ее окружали несколько существ, которых Аналитик сначала было принял за ангелов. Они были такими же хорошо сложенными, приторно красивыми крылатыми мужиками, что и слуги Господни в Раю. Однако у этих имелись и определенные анатомические отличия. Во-первых, их крылья были лишены перьев и напоминали кожистые бархатистые паруса летающих мышей. К тому же у одного из них вместо нормальных человеческих ног в обычных для Рая римских сандалиях легионера оказались трехпалые — то ли птичьи, то ли доставшиеся от динозавров — лапы. У другого вместо руки из плеча торчало нечто насекомообразное, похожее на сороконожку, многочленное и черное, с щелкающими хитиновыми ножами на конце. Этими-то ножами облаченный в вороненую броню ангел Ада вырезал из белой нежной женской спины длинный кожаный ремень. Когда на спине показались кровавые следы от проделанных надрезов, птиценогий товарищ первого с треском рванул получившийся лоскут кожи, держась за его конец. Женщина судорожно дернулась всеми мышцами, но, закусив губы, не закричала. Аналитик, будучи тем, кем он был, остановился и приготовился к немедленному вмешательству. Банда ангелов-мучителей обратила внимание на его нимб и недружественные намерения и, с интересом опытных и уверенных в себе бойцов, обладавших численным перевесом, ждала развития событий, отвлекшись на секунду от своей распластанной жертвы.