Лидия снова принялась за завтрак, читая лондонскую газету, и вдруг поцокала языком.

– Ты помнишь ту актрису, которой помогал? Ты представлял мне ее, когда мы были в Лондоне. Ее, кажется, звали, Сюзетт Дюбуа?

Сердце Николаса ушло в пятки.

– Я знаком с мисс Дюбуа. И что?

Глядя на него холодным, убийственным взглядом, Лидия подтолкнула к нему газету.

– Тут про нее написано. Ее арестовали. Ого… вытащили из театра в путах! Интересно, что она натворила?

Николас заставил себя сохранять спокойствие и сосредоточиться на газетных строчках. Газета была трехнедельной давности, значит, правовая система давно поглотила Сюзетт. Она может быть где угодно. Выпоротая, умирающая от голода в тюрьме Ньюгейт. На судне, плывущем в Австралию. Она вообще могла быть повешена!

Николас медленно поднял глаза на Лидию. Она наблюдала за ним поверх ободка своей чашки с коварной улыбкой на губах, и он знал – знал! – что это ее работа, ее месть Сюзетт.

Его охватила ярость такой силы, какой он еще никогда не испытывал. Ему страстно хотелось вцепиться Лидии в глотку и сжимать пальцы до тех пор, пока она не начнет задыхаться и умолять о милосердии. И он сделает это. Сразу же, как только придумает, как осуществить это и не попасться.

– Я убью тебя, – поклялся Николас.

– Не думаю. – Лидия встала и махнула рукой в сторону лестницы. – Давай продолжим наши любовные утехи, начатые вчера ночью.

– Ублажай себя сама, – грубо бросил Николас, – потому что от меня ты этого больше не дождешься.

– Есть одна штучка, которую я ужасно хочу испытать, – продолжала трещать Лидия, словно он ничего не сказал. – Я слышала, что мужчина может прижиматься губами к интимным местам женщины. Он ее там лижет и целует, и это очень возбуждает. Пойдем наверх, и ты покажешь мне, как это делается.

– Да я лучше поперхнусь этой лепешкой и задохнусь насмерть.

Лидия направилась в коридор, громогласно призывая кого-то на помощь. Мгновенно появились, громко топая, двое санитаров, приехавших с ними из Бедлама.

– У моего мужа припадок, – заявила Лидия. – Боюсь, он может пораниться. Доктора велели мне связывать его, когда он теряет над собой контроль.

– Да, мэм, – согласился санитар покрупнее.

– Заберите его наверх и привяжите к кровати, чтобы он не смог поранить ни себя, ни других.

– Сделаем прямо сейчас.

Ник побледнел. Они считают, что он умалишенный? Что его можно связать по ее прихоти?

Парочка протопала к столу, Николас побежал, хотя бежать ему было некуда. Санитары оказались намного быстрее, чем он, и борьба окончилась, даже не начавшись.

Эллен брела по изрытой колеями дороге. На деревьях трепетали осенние листья. Весь пейзаж был серо-коричневым, трава от заморозков пожухла, и тусклые оттенки природы как нельзя лучше подходили к ее настроению. Вообще-то у нее было все, что только можно пожелать: красивый дом, денег больше, чем она могла потратить, умелые слуги, прекрасная одежда, еда. И все же Эллен была так несчастлива!

Столько долгих часов, которые нужно чем-то заполнить. Столько тихих вечеров, которые нужно как-то прожить. Тикали мучительные минуты, и часы напоминали Эллен, что у нее нет никаких важных дел, ей не за кем ухаживать, ей нечем заняться. У нее масса свободного времени, но свобода сводит ее с ума.

Лондон казался таким далеким, а происшедшие события – и вовсе безумным сном. Да полно, выходила ли она замуж за Алекса? Воссоединилась ли с братом, чтобы тотчас же его потерять? Пытался ли Николас Маршалл убить ее?

Во всем этом Эллен не находила никакого смысла, и ей так хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь, с кем можно было бы обсудить все ее суровые испытания. Обратиться к соседям она не могла. Да, она отчаянно нуждалась в сочувствии и утешении, но здесь ее считали чудачкой, странной незнакомкой, укутанной, как саваном, слухами и туманными намеками.

Эллен сошла с тропинки и направилась к дому. Перед ним стояло несколько экипажей, принадлежавших исключительно настойчивым в своих ухаживаниях джентльменам. Вскоре ей предстояло стать свободной и богатой, и мужчины относились к ней, как отнеслись бы к любой разведенной даме, распутной и ищущей любовных приключений. Эллен всегда вела себя с ними вежливо, но ее уже утомили их жалкие попытки добиться ее благосклонности.

Ища уединения, Эллен повернула к черному ходу в надежде проскользнуть в дом, ни с кем не встретившись. Она терзалась из-за своего дурацкого положения, и раздражение на Алекса вспыхнуло с новой силой.

Она согласилась на все его требования, на холодное настойчивое распоряжение уехать в деревню, на треклятое аннулирование брака. И с тех пор не получила от него ни единой строчки, и это абсолютное равнодушие бесило ее сверх всякой меры.

Алекс хоть когда-нибудь вспоминает о ней? Как он мог ее отвергнуть? Неужели брачные обеты вообще ничего для него не значат?

Эллен представляла себе Алекса в городе, окруженного гаремом обожающих его женщин. Она несчастна из-за его решения, а сам он, наверное, крайне им доволен. Он почти избавился от нее, и скоро вновь будет вести жизнь любвеобильного холостяка, каким был, пока Эллен не ворвалась в его судьбу.

Она просто обязана смириться с его решением и жить дальше, но как же это трудно! Задета ее гордость, а самооценка упала так низко, как еще не падала никогда прежде.

Если даже собственный муж не выносит ее, кто сможет вынести? Счастливчик Алекс! Он сумел вычеркнуть ее из своей жизни, а вот Эллен не в состоянии избавиться от мыслей о нем.

Она завернула за угол и уже готова была войти в дом, как оттуда во двор вышел ее брат. Эллен в замешательстве застыла на месте, не в силах поверить своим глазам. Она-то думала, что его арестовали, пытали, казнили, а он здесь! Такой цветущий, такой красивый. И такой довольный.

Боже мой! Да что произошло?

– О, Джеймс, – пробормотала Эллен.

– Здравствуй, сестренка! – поздоровался Джеймс, пристально рассматривая ее. – Отвратительно выглядишь.

– Спасибо.

– Нет, я серьезно. Похудела и бледная, как привидение. Ты не болела?

– У меня была ужасная инфлюэнца.

– Правда?

– Правда, – солгала Эллен, – а вот ты, надо признать, выглядишь просто замечательно.

– Я чувствую себя лучше, чем когда-либо раньше. – Джеймс усмехнулся. – Ты скучала по мне?

– Да, презренный ты исчезнувший крысеныш! Где ты пропадал?

Они кинулись друг к другу и обнялись. Джеймс приподнял сестру и покружил. Когда он отпустил ее, Эллен ударила его кулачком в грудь.

– Как ты посмел исчезнуть, не сказав ни слова! – воскликнула она. – Как ты посмел допустить, чтобы я так ужасно тревожилась!