5. Мария-Терезия не потеряла хладнокровия. Она тотчас провела переговоры и заключила союз с Лондоном. После этого Фридрих II, осознав, что представляли собой соединенные силы Австрии и Англии, порвал с Францией, которая скомпрометировала себя ради него. В обмен на Силезию он предал своих союзников. Изолированная от Богемии французская армия отступала, испытывая большие трудности. В 1743 г. от старости и огорчений скончался Флёри. Картерет, преемник Уолпола, открытый враг Франции, выставил против нее ганноверскую армию, которая объединилась с австрийской армией. Тогда произошло одно из тех французских преобразований, которые из века в век озаряют историю Европы. Глаза открылись. Маршал Ноайль посоветовал перенести военные действия во Фландрию, бывшую вечной головной болью для Англии. Король, побуждаемый воинственной любовницей, отправился в армию и тяжело заболел в Меце. Вся страна сплотилась вокруг него и прозвала его Возлюбленным. Вольтер воспевал его:

11 марта 1745 г. Мориц Саксонский в присутствии Людовика XV одержал при Фонтене великолепную победу над англичанами, голландцами и ганноверцами. Французская армия вошла в Нидерланды, взяла Антверпен и Берг-оп-Зоом. Однако циничный во всем Фридрих II кидался то в одну сторону, то в другую, предавал, возвращался, договаривался. Англия, «владычица морей», угрожала французским колониям и даже побережью Бретани. Необходимо было начинать переговоры и заканчивать эту непоследовательную войну, которую и начинать-то вовсе не следовало. Мирный договор в Ахене (1748) не удовлетворял никого, кроме Фридриха II, сохранявшего Силезию. В Париже рыночные торговки придумали выражение: «Глупо, как мирный договор». Как давно уже повелось, каждый раз по окончании войны между Францией и Англией каждая из двух сторон вынуждена была вернуть все свои завоевания, потому что у другой стороны были на руках сильные козыри. Чтобы добиться вывода французских войск, хозяйничавших во Фландрии, английское правительство вынуждено было эвакуировать свои силы с острова Кап-Бретон, который господствовал над Канадой. Англо-французские конфликты в Индии и Америке оставались неулаженными. Ни одно из крупных европейских государств не соглашалось с границами новой карты мира. Отмирали старые сложившиеся союзы. Франция и Австрия должны были решить, оправдана ли их традиционная неприязнь реальным противопоставлением интересов, или, наоборот, развитие Пруссии представляет для них обеих общую серьезную опасность. Франция и Англия, каждая исходя из своих интересов, начинали понимать, что они не добьются длительного мира до тех пор, пока между ними не будут решены вопросы о господстве на море и о колониях.

6. Во внутренней политике основной характеристикой первого периода царствования Людовика XV можно считать тот факт, что оппозиция, считавшая себя либеральной, на самом деле защищала реакционные идеи, а правительство, которое все называли реакционным, на самом деле было прогрессивным. Общественное мнение, опирающееся на парижские салоны, набирало все большую силу. Но намерения этого общества были намного лучше, чем информированность. Война за австрийское наследство создала новый дефицит казны, и правительство предложило возместить его за счет введения нового налога в сумме одной двадцатой от состояния, включая и состояния привилегированных. Парламентарии отказались регистрировать этот налог на капитал, который им тоже, как и всей остальной стране, пришлось бы платить, и осудили его как «чудовищные незаконные поборы». Писатели и население из духа противоречия восхваляли парламент за его стойкость! Все порицали двор за его расходы, а следовало бы порицать эгоизм придворных. То же самое происходило и в области религии. Споры с янсенистами вновь ожили в 1713 г. после появления папской буллы «Unigenitus», в которой осуждалось сто одно предложение книги Кенеля, отмеченной верой в действенную благодать. Церковь отказывала в таинстве тем, кто не соглашался с буллой. Парламент – галликанский и янсенистский – поддерживал «апеллянтов». Янсенизм превращался в политическую партию. К янсенистам присоединились атеисты, которым не было дела до Божественной благодати. Вызывало удивление то, что парламентарии, столь горячо поддержанные либеральными писателями, были теми же самыми трибунами, которые приговаривали к смерти богохульников. Трудно вообразить что-нибудь более нелепое, но, когда кипят страсти, годится все, что подогревает ненависть.

7. Личная и публичная жизнь короля тоже способствовала разброду умов. Людовик отнюдь не был глупцом. «Он приказывал как повелитель и обсуждал как министр», – утверждал Аржансон. Но чаще всего, будучи усталым от рождения, он позволял самостоятельно «крутиться старой доброй машине». Франция не прощала ему тех самых бесчисленных любовных увлечений, которые она находила вполне терпимыми у Генриха IV. Только победы примиряют со скандалами, а распутство – это вообще не любовь. Любовные похождения Людовика XV постепенно становились все безнравственнее. Королева всегда вызывала в нем скуку. Он сделал ей десять детей, «не обмолвившись с ней и словом». Она слабо протестовала: «Каждый раз просто переспать, а потом каждый раз рожать!» Начиная с 1732 г. по порядку старшинства его любовницами были все три сестры Нель: мадам де Майи, мадам де Вентимиль и мадам де Ля Турнель, которую он сделал герцогиней де Шатору. Они попытались превратить его в героя, но это оказалось безнадежной затеей. После них официальной любовницей Людовика стала представительница буржуазии мадам Ленорман д’Этиоль, урожденная Пуассон, с детства воспитанная для этой роли своим опекуном, который рассматривал ее как «лакомый кусочек для короля». «Ее научили всему, кроме морали», которая ей только повредила бы (Ш. Сент-Бёв). Король сделал ее маркизой де Помпадур, и двадцать лет она властвовала над ним, над Францией и над Европой. Она удерживала его наслаждением, а чтобы развлекать, привлекала писателей и художников: Вольтера, Гельвеция, Кребийона, Натье, Латура, Буше, Ван Лоо, Бушардона. Когда она стала непригодна для любовных утех, то, не задумываясь, стала сводницей. «Олений парк» был не совсем тем, что о нем писали памфлетисты, но у короля был там небольшой домик для тайных радостей, и заниматься всей организацией дела с обычной своей услужливой толковостью взялась мадам де Помпадур. Отсюда и такая эпитафия:

После того как она умерла в 1764 г., ее место заняла «ничтожная девица» Жанна Бекю – хорошенькая потаскушка, которая не занималась политикой, но богатство которой вызывало возмущение женщин приличного происхождения. Чтобы возвыситься до придворного уровня и быть там «представленной», Жанна умудрилась выйти замуж за графа Дюбарри, брата одного из своих любовников, который женился бы на ней и сам, если бы уже не был женат. Народ, отягощенный налогами и войнами, с законной суровостью осуждал распутство короля, которое стоило ему так дорого. Чтобы ездить из Версаля в Фонтенбло без заезда в Париж, где его могли плохо встретить, Людовик XV построил в 1750 г. дорогу Протеста. Знамение времени: в 1757 г. поступок полусумасшедшего лакея, нападавшего на него с перочинным ножом, удивил только короля. «За что меня убивать? – воскликнул он. – Я никому не сделал зла». И правда, самое большое зло, которое он причинил французам, заключалось в том, что он не оправдал их надежд.