на палубе тем временем не то Правый, не то Левый одним ударом заставил Энрике опуститься на колени и привязывал к лафету. Летиция кричала все, что думает, и вырывалась из неожиданно сильных рук Обри.

"Отважный" послал еще один залп. Пушечное ядро громогласно ударилось о воду в десятке саженей от кормы.

Сальный и Треска переглянулись. И Кристине показалось вдруг, что все карты ее игры внезапно упали наземь, и колода перемешалась непредсказуемо.

- Дайте рупор! - приказал вдруг Сальный и отодвинул Кри в сторону. - Ты остаешься, Криль. И остаешься вместе со своими приятелями, пока капитан не отдаст иного приказа.

Треска крепко схватил Кри под локоть и потянул за собою вниз, прочь с квартердека. Туда, где был растянут на жерле пушки капитан Энрике, умудрившийся сохранять на лице достоинство и спокойствие. И только слабый бриз играл прядью на его лбу, не доставая ею сомкнутых ресниц.

Кри провели мимо Летиции, вытаращившей глаза и переставшей вырываться из рук Обри. Правда, она тут же смогла отреагировать негромким презрительным восклицанием:

- Предательница!

И сплюнула прямо на палубу.

А Кри пихнули в люк трюма. Она только успела услышать, падая, как разнесся над водой голос Сального, усиленный в несколько раз рупором:

- Взгляните, какой подарок ждет вас у нас на борту! На следующий ваш выстрел ответит эта пушка.

А потом все заглушила солома. Такая же провонявшая, как на "Отважном". Трюмы, похоже, везде одинаковы.

Кри вскочила на ноги тут же, тряся головой. Она не помнила, чем ударилась, а ведь точно ударилась чем-нибудь; она замерла и прислушивалась: не выстрелит ли пушка... Она собственной рукой отдала Энрике на смерть. Она...

Кри сжала собственное горло и похолодела. Если пушка выстрелит...

Она не простит себе. Она умрет на месте. Почему есть так много вещей, которые нам кажутся единственно правильными, а на поверку оказываются самой большой, самой кошмарной глупостью, какую только можно было выдумать?.. Почему?!

"Маргари" качнулась на бок, и Кри полетела плечом в переборку. Ударилась, и почти полностью затянувшаяся царапина напомнила о себе.

Если бы она не сбежала, если бы она осталась в "Горизонте", как хотел папа Мигель, мама Карла, даже Венто... Все бы были счастливы. Наверное, она совершенно ошиблась, решив, что она - та, кто приносит счастье. Это невозможно. Невозможно. Она ничему не поверит больше никогда...

Кри опустилась на пол и закрыла голову руками. Она не плакала, нет. Слезы - бесполезны. Они ни к чему, когда вам больно до смерти. Просто на душе наступает холод, вечная зима, умирает жизнь.

Самое ужасное - это не когда мир меняется до неузнаваемости. Ведь у тебя всегда есть ты, который все тот же. Самое страшное, когда ты теряешь себя. Потому что тогда меняется все, в один миг, и бороться тебе совершенно нечем. Ни на море, ни на суше.

Морской бой был окончен, и, вопреки ожиданиям, ни одна пушка не выстрелила.

33

Глава 33. Осколки разбитой лампы

Люк над головой Кри распахнули со скрипом.

— Вперед, вперед, — голос принадлежал то ли Правому, то ли Левому.

Кри едва успела подвинуться — на солому упал связанный Энрике. Она задрала голову: Правый захлопывал решетчатую крышку.

— А Летиция? — хотела крикнуть она, но получился лишь хриплый шепот. И Правый ушел, так ничего и не услышав.

— Ее заперли в каюте, — глухим голосом ответил Энрике.

Кри вздрогнула и обернулась: сейчас ее пугало все. Сейчас ее не существовало, осталась только одна тень, которая бродит по земле, а Кри, той Кри, что приносит счастье, не было: ее стерли из жизни бесследно.

Капитан лежал лицом наполовину в сене и безуспешно пытался повернуться: руки его были стянуты за спиной, а ноги, вероятно, еще слабо слушались после происшествия с пушкой. И выглядит так, словно он вовсе не испугался...

Кристина поспешила помочь ему сесть. И хотела было развязать руки, да пальцы не слушались, соскальзывали с веревок, а на лбу выступила испарина.

— Довольно, — коротко приказал Энрике. Голос его все такой же ледяной.

Кри поспешила отодвинуться подальше. Подтянуть колени к подбородку и найти убежище в них, а остальное сделают растрепавшиеся волосы. Ей не о чем говорить с капитаном Энрике, потому что всего произошедшего объяснить невозможно, да тому и нет объяснения, как и прощения.

Капитан ворочался на сене, наверное, чтобы занять удобную позицию. До Лагоса, наверное, еще плыть и плыть. Он не выдержит со связанными руками. Хотя, конечно, капитан Энрике выдержит все, что необходимо, и даже пот на лбу у него не выступит... Кри осторожно посмотрела в его сторону из-под упавшей на лоб челки.

Энрике смотрел на нее.

— Там есть лампа, — кивнул он на хлам в углу.

Кри моргнула. Потому что ничего не поняла.

Энрике вздохнул. И сейчас, когда он повернул лицо, и на него упал луч света из люка, Кри увидела, что оно все мокрое, где-то грязное, к щеке прилипло несколько сухих травинок... Он человек, обычный человек. Но как ему удается... делать вид, что это