Антиамериканизм блокирует у россиян возможность критического обсуждения политики собственного руководства, закрывая саму способность ставить вопрос об ответственности власти перед населением. Побудительные причины любых сомнительных или предосудительных акций государства (подавление «Пражской весны», вторжение в Афганистан, сопротивление вступлению НАТО бывших соцстран и советских республик, попытки газового шантажа соседних государств и пр.) объясняются враждебной политикой США. То же самое происходит в новейшее время: дискуссия о вступлении Украины в НАТО и присоединении ее к ЕС послужили детонатором антиукраинской кампании, завершившейся развязыванием войны в Донбассе. Неприятие мировым сообществом путинской политики в Украине толкает Путина к новой авантюре – вмешательству в гражданскую войну в Сирии. В этом плане российская политика напоминает стратегию построения финансовых пирамид, где промежуточный выигрыш таит в будущем проигрыш и системные поражения. Но в отличие от рейдерского шантажа в бизнесе, у государства авторитарного или паратоталитарного типа есть свои средства ухода от убытков, перекладывания их на население в целом и смещения ответственности с себя на других: вина за провал и ошибки политики всякий раз пропагандой переносится целиком на США, Запад, на то, что выступает как ориентир развития, критерии оценки внутреннего состояния дел в стране и т. п. Тем самым вопрос о рациональной оценке действий путинского правительства снимается. Поскольку причины конфликтов и обстоятельства их обострения формулируются в самых неопределенных и расплывчатых категориях, то Россия всегда представляется при этом жертвой чужого и злого воздействия[154].

Запуск этого комплекса «восприятия себя как жертвы» означает не просто и не только демонизацию противника, но и готовность принять точку зрения на себя как на объект внешнего давления и принуждения, то есть «лишение себя» качеств активности и дееспособности, готовности отвечать за свои действия (в том числе – моральную солидарность с властью и одобрение ее политики). Другими словами, здесь воспроизводится схема отношений внутри самой России: полновластная и бесконтрольная, корыстолюбивая и наглая российская власть противостоит или манипулирует массой «беспомощного», но покорного ей населения, осужденного на то, чтобы быть «вечной жертвой» государства. Именно это и делает столь убедительной пропаганду, поскольку под ее тезисы подкладывается базовая схема системы отношений маленького человека с властью.

Облегчает эту процедуру освобождения от моральной ответственности вменение США особой манеры двоемыслия: «США лицемерно пытаются заставить другие страны соблюдать законы международного права, хотя сами не всегда им следуют» (так считают 70–76 %; не согласны с ними – «США всегда соблюдают законы международного права» – лишь 10–14 %; такое распределение мнений сохраняется на протяжении последних лет – 2008–2013 годы). Но такая позиция одновременно означает, что и сами принципы и нормы международного права – «фикция», поскольку самая сильная в мире страна относится к ним сугубо цинично и утилитарно. Это не право, а прикрытие для хищнических интересов «сильного», демагогия, к которой не имеет смысла относиться серьезно. В лучшем случае – это всего лишь конвенциональные рамки или язык компромисса между сильными мира сего, а не безусловная значимость права. Таково массовое понимание правовой реальности российским обществом.

Но, как бы то ни было, абсолютное большинство россиян (66 %) считают, что налаживать отношения с США и другими странами Запада не только нужно, но и все равно придется. Это означает, что Запад и США все равно остаются ориентиром национального благополучия и критерием оценки долгосрочной внутренней политики государства, то есть важнейшим элементом коллективной идентичности в России.

Post scriptum 2020 года

Накопившиеся за годы крымской мобилизации усталость, раздражение, страх перед большой войной, в которую готово втянуть страну российское руководство, стали размывать пузырь коллективного единства. Этому способствовало заметное снижение доходов населения (за 5 лет после аннексии Крыма реальные доходы населения в среднем сократились, по разным оценкам, на 11–13 %). Это падение было относительно плавным и люди смогли к нему адаптироваться, снизив, как обычно, уровень запросов[155].

Однако ситуация изменилась в связи со скоропалительным принятием Госдумой «пенсионной» реформы – повышением возраста выхода на пенсию и женщин и мужчин, вызвавшим всеобщее возмущение. Против принятия этого законопроекта летом 2018 года было настроено 89–90 % россиян[156]. Люди надеялись на то, что Путин отклонит этот законопроекта, но президент его подписал, что обернулось падением его рейтинга с 88–89 % до 64 % к марту 2019 года, возмущением и перечеркиванием крымской консолидации[157]. Одновременно пропорционально на четверть или треть упали рейтинги двух наиболее известных министров, ответственных за милитаристский и экспансионистский внешнеполитический курс – С. Лаврова и С. Шойгу. Но для данной темы особенно важно, что враждебность к Западу резко снизилась за какой-то короткий момент, сменившись на преобладание позитивного отношения к США и к ЕС. Если в январе 2014 года заявляли о своем плохом отношении к США 71 %, то в сентябре 2018 года лишь 40 %, «хорошо», соответственно, 18 % и 42 %. Логика обывателей (если судить по материалам фокус-групп, проводимых сотрудниками «Левада-Центра») была примерно следующей: «Вам (властям) не хватает денег на войну в Сирии, в Донбассе, на модернизацию армии и обеспечение ее новыми видами боевой техники, на строительство новых подводных лодок, но почему мы должны платить за это?». Пенсионная реформа была не причиной, а триггером или катализатором общих настроений протеста, которые проявились позже. Хотя после того, как планы снятия санкций Трампом не оправдались, враждебность к США на всех федеральных телевизионных каналах опять усилилась, но восстановить в полном объеме установки антиамериканизма уже не удалось, несмотря на все усилия антизападной пропаганды.