Несколько секунд длилось молчание. Бойцы несколько ошарашенно смотрели на меня. Мое откровенное вранье про двухдневное бессознательное состояние пролетело незаметно на фоне остальных откровений.

— Кхм, товарищ полковник, а как же вперед, бои на чужой территории?

— Не нужно цитировать Тухачевского. Уверен, что многое успели натворить и в годы его командования. Те же мобилизационные склады тоже работа недобитков. Я скажу прямо, война эта не на неделю или месяц, а на год, а то и более. И это не мои слова, а генерала Жукова. Как он сказал: просрали мы начало войны.

— Все ясно, товарищ полковник, — за всех сказал старшина. Быков задумчиво кивнул.

— Я вот что скажу, товарищи бойцы. Война эта — на уничтожение. Уже были зафиксированы нечеловеческие обращения противника с военнопленными. Например, захваченный ими двадцать второго июня в Бресте полевой госпиталь полностью уничтожен. Огнеметами прошлись. Так что мой вам совет, не воспринимайте их как друзей-рабочих. Это враги. Они пришли на нашу землю и убивают наших друзей и родственников. Пользуйтесь любой возможностью выбить кадровые части из строя, помните, тем, кто придет вам на смену, будет легче. Сейчас противник, прошедший Французские и Польские кампании, это опытный зверь, и надо пустить ему кровь.

Моя несколько пафосная речь, придуманная буквально на коленке, имела успех. Бойцы восприняли ее близко к сердцу. После некоторого колебания невысокий боец спросил, задал, видимо, больной для всех вопрос:

— А где наша авиация? Где сталинские соколы, товарищ полковник?

— Нет ее. Первым налетом уничтожены практически ВСЕ приграничные аэродромы. Так что в первый день уцелело где-то тридцать процентов всей нашей приграничной авиации, добили ее на следующий день. А так как вся наша авиация располагалась именно у границы… Думаю, сами догадываетесь, сколько понадобится времени, чтобы перегнать свежие части из внутренних округов, но и они на ситуацию уже повлиять не смогут. Так что поддержки с воздуха нет и в ближайшее время не будет. Я ответил на ваш вопрос, сержант?

— Да, товарищ полковник, — со вздохом подтвердил боец.

Как будто вторя моим словам, на высоте с полкилометра проползла тройка «ишачков». Не могли позже пролететь. Все проводили их недоуменными взглядами, после чего посмотрели на меня.

— Видимо, успели одну часть перебросить… Лейтенант. Старшина, познакомьте меня со своими бойцами.

— Есть, — снова козырнул Быков.

В шеренгу бойцы выстроились по росту. Первым стоял здоровый боец в черном комбинезоне. Русоволосый, без пилотки, видимо, потерял где-то, без оружия.

— Где оружие?

— В машине сгорело, товарищ полковник.

— В бою добудешь.

— Есть.

— Лейтенант, приступай.

Русоволосый был из подразделения старшины. Младший сержант Пирогов. Электрик. Вторым стоял заряжающий в машине Быкова, красноармеец Троянов. Третий, командир второго танка старший сержант Мирзоев. Четвертый, его механик-водитель, сержант Муртазин. Пятый, механик-водитель Быкова, младший сержант Мальцев. Шестой, оружейник из подразделения старшины Лясова, красноармеец Пименов. Седьмой, заряжающий из экипажа Мирзоева, красноармеец Смелов. И еще двое пришедших со старшиной. Это красноармейцы Маркелов и Григорьев. Маркелов — моторист, а Григорьев — водитель полуторки.

Вооружение на всех составляло два пулемета, винтовка Григорьева, которую подобрал старшина рядом с бойцом, и четыре пистолета у командиров танков и их мехводов. Старшина тоже, кроме ножа, ничего не имел.

— Весело, — пробормотал я.

К пулеметам было по полдиска, хорошо еще, что у Григорьева в поясных чехлах нашлось сорок патронов. К пистолетам — штатный боекомплект.

— Стройте бойцов, лейтенант, уходим. Вышлите двоих по маршруту движения, пусть идут в разведдозоре. Расстояние от основной группы триста метров. Выполнять!

— Есть!

Пока Быков командовал, я задумался, отойдя немного в сторону.

«Что делать? Рваться к Сталину? Так я эту систему успел изучить, спасибо Берии. Хрен я к нему прорвусь, какие бы доводы ни приводил. Удостоверение, закатанное в пластик, показать? Так хрен вам, это еще на кого попадешь. Если на вменяемого сотрудника, который готов пожертвовать своей карьерой и жизнью, то считай повезло, а если… Сколько чисток провел Лаврентий Павлович, после того как открыли портал в мой мир? Много провел, у него считай половина управления омолодилась. Значит, что делаем? Заявляем о себе как о командире с большой буквы. План, конечно, так себе, но шансы попасть в Кремль есть. Причем не призрачные, а что ни на есть реальные. Осуществимые. Значит, план такой. Формирую из окруженцев мобильную моторизованную группу и бью немцев, пока они расслаблены успехами. Шансы вполне есть. Если что, можно переиграть ситуацию. Так, это решили, как с легализацией? Это неопытный летеха удостоверение не попросил показать, а если попадется более храбрый, что ли? Что тогда? Играть и давить гонором? Вполне идея неплоха. Главное показать себя с первых дней, дальше этот вопрос отпадет сам собой, пока мы не выйдем к своим…»

— Товарищ полковник, отряд к выходу готов.

— Высылай дозор, — приказал я, отвлекшись от размышлений.

Под начавшуюся далекую орудийную стрельбу мы углубились в лес.

— Товарищ полковник! Товарищ полковник? — потряс меня за плечо Быков.

— Что? — открыв глаза, спросил я.

От опушки мы отошли километра на полтора, пока Григорьев снова не свалился. Все-таки контузия у него была довольно тяжелой. Во время привала, после отдачи приказов по стоянке и временной обороне, я устало присел у ствола большого дуба и неожиданно для себя задремал.

— Немцы!

— Не паникуй! Где? Сколько?

— Танк и бронемашина. Сюда движутся по старой лесной дороге.

— Подожди, по лесу?

— Да, товарищ полковник.

— Совсем немчура страх потеряли. Поднимай людей. Посмотрим, что это за храбрецы.

Раздвигая бронированными корпусами низко висящие ветви деревьев, которые устало склонились над узкой пробитой через лес дороге, по которой, судя по виду, ездили только на телегах, двигались две машины с крестами на боках.

Ладонью опустив низко висящую ветку кустарника, я всмотрелся в удаляющуюся от нас бронетехнику.

— Ошибся твой наблюдатель, лейтенант. Самоходка это и танк, только какой не вижу, корма самоходки закрывает.

— Артштурм, — уныло кивнул лейтенант, — а танк тэ-три, я отсюда башенку вижу.

— Хорошо, берем их.

— Товарищ полковник, но как? — изумленно выдохнул лейтенант. По его определению раз немцы сидят в неуязвимых железных коробках, так они в недосягаемости, если нет пушек, чтобы их выковырять.

— Лейтенант, хватит сидеть на стереотипах. Нож и пистолет вот отличное средство для захвата бронетехники. Люки у них открыты, видишь головы в наушниках торчат. Сзади вскакиваешь на броню, стреляешь в командира и через открытый люк уничтожаешь остальной экипаж. Странно только, что пехоты с ними нет, в этом случае ничего подобного не получилось бы. Значит, так, самоходка твоя, мой танк. Кого в помощь возьмешь? Мехводов не трогай!