— Ты собираешься идти спать, не правда ли? — сказал он. — А я хочу немного разбудить тебя. Сюда! Привяжите его! Это ведь не казенное судно! Не так ли? Вы не подписали мне никакой бумаги? Ну, тогда я подпишу за вас, даже приложу еще печать!

Нашлись покорные исполнители его воли, и Уайт был подвергнут двадцати ударам кнута. Когда кончили наказание, несчастный лишился чувств, но Берк толкнул его тело ногою, сказав:

— Так ты не подписал, дружище? Ну, вот вместо этого моя подпись! Думаю, раньше чем через неделю или две она не сотрется. Бросьте его на скамью, — приказал он матросам, — а если у него еще будут какие-нибудь претензии, когда он очнется, то я готов выслушать их на тех же условиях!

Жестокость Берка запугала всех присутствующих, заставив на время забыть о всяких опасностях.

Хель Фишер, также присутствовавший при наказании, ушел с мрачным лицом. Последние три дня юноша жил как бы во сне, не видя своего друга Принца. Но на четвертый день тот явился к нему и на вопрос Фишера, что тут происходит, объяснил:

— Я могу сообщить вам вкратце, что, во-первых, мы куда-то отправляемся, и это не суточное плавание, как вы видите. Во-вторых, у нас на судне что-то есть такое, чего мы не отдадим дешево, Хель. Это — денежный груз!

Он почти прошептал последние слова и, видя удивление юноши, весело засмеялся.

— Да, у Кеннера и у меня важное дело. Мы должны перевезти этот груз в Буэнос-Айрес для людей, которых я не должен называть. Это важное дело, и здешним людям нельзя его доверять. Нам, может быть, предстоит борьба, нам будет нужна вся ловкость. Вы должны остаться с нами!

Фишер выслушал неловкую ложь, как школьник, слушающий рассказы моряка. Дело в том, что Мессенджер только что выдумал эту историю, чтобы как-нибудь удовлетворить любопытство юноши. К счастью, его ученик так мало знал жизнь, что очевидная нелепость заявления о необыкновенной опасности при перевозке денег в Аргентину никак не запала в его неразвитый ум. Он только думал, что теперь будет принимать участие в таком хорошем деле, и восторженно ответил:

— Стоять за вас? Конечно! За кого же другого я могу стоять, как не за вас?!

Мессенджер теперь был вполне удовлетворен, что у него есть на судне хоть один честный помощник, и если сказать правду, то он доверял только одному этому юноше. Кеннер был плут, который каждую минуту мог выступить против него; Берк же был забияка, но во всяком случае державший всех в своих руках. Англичанину приходилось доверять лишь своему уму и тонкому умению благополучно выходить из любой передряги.

Таково было положение дел на третий день, оно не изменилось и до полуночи, когда Фишер пришел на палубу сменить дежурство. Было решено, что каждый из участников будет дежурить по очереди наверху лестницы, перед входом в каюту, чтобы кто-нибудь из экипажа не соблазнился золотом. Эту обязанность юноша добросовестно разделял с другими. Никто из них не раздевался с первого часа бегства, каждый держал револьвер. Фишеру тоже дали пистолет с наказом стрелять в каждого, кто попытается войти в общую каюту без уважительной причины. А чтобы он не мог колебаться и точно исполнил приказание, Мессенджер и Кеннер в его дежурство спали ближе к лестнице, чем обыкновенно.

Юноша был настороже. Полное спокойствие царило на судне. Наступил четвертый день. На северо-западе показались шквалы. На море было сильное волнение, вследствие чего палуба на носовой части заливалась водою. Ночь была очень темная; громадные тучи покрывали небо, и в первые два часа вахты не было луны. Холод пронизывал до костей, и Фишер дрожал в своей клеенке, с трудом удерживаясь от желания завалиться где-нибудь потеплее. Берк спал в это время, а на его месте на мостике находился его помощник, худой и очень скромный человек по имени Паркер.

Раза два, когда юноша в темноте ходил взад и вперед, ему показалось, что кто-то еще двигается на палубе около него. Но его нервы были и без того расстроены, а скрип каната и завывание бушующего моря еще более раздражали их, и он думал, что это ему только кажется.

Когда пробило на вахте два часа, мрак ночи усилился, ветер — тоже, и движение яхты стало неровным. Юноша прислонился к перилам, ведущим в люк, и задумался.

Вдруг, случайно посмотрев вниз, на палубу, он убедился, что внизу копошится какая-то фигура. Он выхватил свой револьвер. Но человек этот встал и схватил Фишера за руку.

— Не трогайте Билли, — пробормотал он, — ведь вы не застрелите Билли? Они зарежут вас сейчас, всех вас, Билли знает, он видит их!

Удивленный юноша не знал, на что решиться: поднимать ли тревогу или нет? Но в это время двадцать фигур, большею частью вооруженных ножами и железными полосами, а трое с револьверами, перебрались кошачьей походкой с середины палубы на корму.

VI

РАССВЕТ, НО НЕ К ЛУЧШЕМУ

Как ни не опытен был юноша, но злое намерение экипажа стало и ему очевидно. Он выстрелил трижды из револьвера, потом громко позвал находившихся внизу. Его выстрелы удержали толпу на некоторое время. Столпившись около юноши, они стали подбадривать себя криками, отвечая с своей стороны выстрелами и ругательствами. Еще немного — и юноше бы несдобровать, но вдруг все остановились со страшным криком, а многие в ужасе упали на колени. На них падал яркий белый свет, который, отражаясь на морской поверхности, рассекал ночную мглу. Оказалось, это был свет с посланного в погоню крейсера. Но суеверные люди думали, не Бог ли разверз небеса, чтобы осветить их дела. Некоторое время все стояли в каком-то оцепенении.

Вдруг раздался грозный окрик Берка:

— Вставайте, говорю вам! Не думаете ли вы, что это последний день суда?.. Все на палубу, трусы! Двигайтесь, или, черт возьми, я сойду вниз и сам подвину вас!

При звуках голоса грозного начальника все пришли в себя и направились к своим местам. У топки поставили