И все же он мог воспользоваться этим. О союзе с ними нельзя было и помыслить. Но ему потребуется все время, какое он сумеет выиграть. И эти упря­мые имперские солдаты, с их неизбывной потребностью сражаться и побеждать, могли ему в этом помочь.

Пришло время разыграть последнюю карту. Он ис­пользует в этом отчаянном гамбите людей, пусть от них и немного толку. Осталась последняя проверка.

Следуя мысленному зову Древнего, в зал вошел Муон Нол, Яростный Мститель, предводитель его лич­ной охраны. В левой руке он держал свой сияющий белизной шлем, алый плюмаж над ним был безукориз­ненно ровен. На его переливающихся голубых доспе­хах мерцали золотистые отблески. Отделанный тесь­мой плащ спадал с плеч до пояса, скрывая закреплен­ное за спиной оружие. Его глаза, исполненные древней мудрости и благородства, смотрели на Древнего. На уз­ком печальном лице читалась усталость.

— Муон Нол, как продвигается работа?

— Путь все еще открыт, владыка.

— Ему должно быть закрытым. Как долго еще ждать?

Муон Нол опустил глаза к отполированному мра­мору под ногами, в котором отражалось голубоватое сияние его брони.

— Все, кроме телохранителей, уже оставили это место, владыка. Ритуал Закрытия Врат уже начат. Потребуется еще немного времени, чтобы завершить его.

— Этот срок покажется малым лишь нам с тобой, Муон Нол. Но не врагу. Я страшусь того, что этого времени для них будет более чем достаточно. Нам не удастся завершить ритуал в срок. Нам придется отсечь Путь.

— Владыка!

Древний поднял ладонь, свободную от перчатки. Ед­ва уловимый жест хрупких пальцев заставил телохра­нителя замолчать.

— Судьба наша принимает не тот оборот, что при­ятен нам, Муон Нол. Но это все, что в наших силах сейчас. Мы обязаны защитить Долте. Теперь же я по­ступлю так, как и сказал тебе, и брошу последние свои силы на этот отвлекающий ход.

Муон Нол упал на колени перед троном Древнего и опустил голову.

— Ужель дошло до этого, владыка Эон Кулл?

Древний Эон Кулл едва заметно улыбнулся:

— Я и Путь едины, Муон Нол. Все эти бессчетные меры времени он был моим долгом и обязанностью. Мы, по сути, одно. Коли Врата должны закрыться — а им должно быть закрытыми, — будет справедливо, ес­ли книга моей жизни затворится вместе с ними. Это верно, и это неизбежно. Я не вижу в этом поражения или потери. И ты не должен. Владыка Эон Кулл за­крывает свой Путь в последний раз и на веки вечные. И Владыка Эон Кулл покидает этот мир вместе с ним.

Муон Нол поднял голову. Вправду ли блеснули сле­зы в его темных глазах? Эон Кулл решил, что, возмож­но, его самый верный воин имеет на это право.

— Теперь оставь меня. Накажи своим стражам го­товится к мыслетравме. Я пошлю за тобой позже, ко­гда все будет кончено, чтобы мы могли проститься.

Предводитель охраны поднялся, чтобы уйти.

— Муон Нол?

— Владыка?

Древний Эон Кулл поднял свое оружие, поко­ившееся при троне. Тусклый свет играл на длинном гладком стволе, рассыпаясь искрами по резьбе на ру­кояти и прикладе. Ульйове, Поцелуй Острых Звезд — прославленное и драгоценное оружие героя. В руках Эона Кулла оно принесло Долте немало славных по­бед.

— Возьми ее. Когда придет время, займи свое ме­сто и обращайся с ней как должно.

— Ульйове… Я не смею, владыка! Она всегда была вашей!

— Она моя, и посему я могу отдать ее, Муон Нол! Ульйове не будет счастлива, почивая во время этого великого свершения. Она должна подарить свой поце­луй нашим врагам хотя бы еще один раз.

Муон Нол с благоговением принял пушку.

— Она не канет в небытие безмолвно, владыка. Это великая честь для меня.

Эон Кулл лишь кивнул. Он отправил Муона Нола прочь из Внутренних Покоев. Древний сидел несколь­ко мгновений, размышляя о грядущей тишине. А по­том его разум вернулся к шумным существам снаружи, чьи искры разума сейчас метались, сражались, убивали и погибали среди джунглей Монтакса.

Эон Кулл встал и сошел со своего трона. Опустив­шись на колени посреди холодного мрамора Внутрен­них Покоев, он развязал изукрашенный мешочек на поясе. Его содержимое отозвалось тихим стуком. Кол­дун Эон Кулл бросил его на устланный плиткой пол. Осколки кости, на каждом из которых была выре­зана руна силы. Несмотря на царивший в помеще­нии сумрак, осколки сияли, словно льдинки под по­луденным солнцем, и Древний созерцал их расклад. Медленно обнаженными пальцами он начал переме­щать их, соединяя некоторые руны, оставляя другие в одиночестве, складывая третьи в небольшие кучки. Их расположение теперь было совершенно определен­ным.

Древний напрягся, чувствуя близкий пульс варпа. Психореактивные руны открыли для него доступ к не­укротимой силе варп-пространства, распахнув его мо­гучий разум навстречу окружающей силе.

Тогда он начал вытягивать и направлять силу варпа через руны. Осколки засветились ярче, застонав от проходящей сквозь них мощи. Разум колдуна едва справлялся. Прежде он никогда не пробовал совладать с таким потоком энергии.

Нет, это было не так. В молодости, когда он только ступил на Колдовской Путь, он творил не менее могу­чие ритуалы, даже с меньшим количеством рун. Его знания и навыки возрастали с веками, но молодости было не вернуть. Теперь ему требовалось гораздо боль­ше усилий, чтобы обуздать эту энергию. В унисон за­мерцали духовные камни на его рунических доспехах и вокруг трона. Очнувшись по его зову от вечного сна, души других колдунов и провидцев, давно покинув­шие плоть, присоединились к Древнему, направляя его и помогая своей силой.

Некоторые наиболее древние и мрачные духи упре­кали его за попытку совершить столь тяжелый риту­ал. Другие же помогали ему без возражений, успокаи­вая взволнованных сородичей. Ведь цель была прос­та и чиста: Долте. Долте должен жить, и Эон Кулл был прав, выходя за пределы своих сил ради этой цели.

Шум за спиной чуть было не отвлек его. Но это была всего лишь Фуегаин Фальчиор, учуявшая битву и теперь бившаяся в своих ножнах.

— Притихни, ведьмин клинок, — прошептал ей Эон Кулл и вновь полностью погрузился в ритуал.

Руны засияли еще ярче. Некоторые подпрыгивали на полу, словно землетрясение подбрасывало их в воз­дух. Камни духов озарились пульсирующим светом. Эон Кулл заглянул в варп, и варп излился в него. Он позволил силе течь через него, подчиняясь быстрому, животворящему ритму.

Его обнаженная рука сжалась в кулак. На запястье вздулись вены. Боль поднималась откуда-то из глу­бин его естества. Из носа хлынула водянистая кровь. Не обращая внимания на боль, он рассмеялся. Как бы ни было ему сейчас странно или печально, это мож­но обратить в победу. По крайней мере, он надеялся, что это станет победой для его народа и для всего Долте.

Небо над дикими джунглями Монтакса вздыбилось и взорвалось. Тысячи ослепительных ветвистых молний обрушились с небес, которые лишь минуту назад сияли чистой синевой. Стволы деревьев превращались в щеп­ки под тяжелыми ударами молний. Несколько импер­ских танков, шедших в авангарде наступления, постигла та же участь. Вольпонская «Гончая Ада» столкнулась с шаровой молнией — ее резервуар с огнесмесью вспых­нул, превратив танк в гигантский факел. В небольшой бухте, где расположилась батарея «Василисков», подня­тые к небу стволы самоходных орудий превратились в громоотводы. Охваченные электрическими разрядами экипажи машин извивались в жутком танце или рас­текались по раскаленным добела корпусам машин. Че­рез десять секунд произошла детонация боеукладки. Не меньше квадратного километра джунглей взлетело на воздух шквалом раскаленной энергии и обломков.