Большинство служивших в Афганистане вернулись домой: кто-то целым и невредимым, кто-то больным, раненым, искалеченным. Многие погибли. Символом той войны для многих русских стал «Черный тюльпан»: четырехмоторный транспортный Ан-12, привозивший из Афганистана тела павших. Даже спустя десятилетия песня Александра Розенбаума «Черный тюльпан» побуждала слушателей вставать, отдавая дань уважения погибшим. О том, как самолеты получили это романтическое прозвище, ходило много историй, но ни одну нельзя считать достоверной.

Кошмар начинался еще в Афганистане, где в полковом или дивизионном морге тела готовили к отправке на родину. Морг обычно устраивали на краю гарнизона, в палатках или бараках. Командовали моргами лейтенанты. Внутри стоял металлический стол, на котором труп обмывали, приводили в порядок, насколько это возможно, и одевали в форму. Затем тело укладывали в цинковый гроб и припаивали крышку. На гробе писали «Не вскрывать» и заколачивали простой деревянный ящик, на который по трафарету наносили надпись: имя погибшего. Ящик грузили в «Черный тюльпан».

Из-за температуры, влажности и запахов работа в морге была невыносимой. Молодые призывники изнемогали от жары в резиновых фартуках и рукавицах, зато такая работа избавляла от риска боевых заданий. Работники морга были постоянно пьяны и жили в своем собственном мирке. Считалось, что наткнуться на них перед заданием — плохая примета, так что другие солдаты избегали их. В столовой у них имелся отдельный стол, и они были рады не поддерживать дружеские отношения с людьми, чьи разорванные тела им потом, возможно, придется сшивать.

Тела было зачастую сложно опознать, как и гарантировать, что на гробу будет написано правильное имя. Сергея Никифорова по прибытии в Афганистан назначили начальником небольшой медчасти, поскольку до войны он учился на врача (хотя и недоучился). Военврач в звании майора провел его по полковому моргу — маленькому бараку в окружении нескольких палаток. Никифорова обдало вонью еще до того, как он вошел внутрь. Там два вдребезги пьяных солдата разбирали сваленные в кучу части тел. Еще один катил тележку, на которую был водружен длинный жестяной ящик. Солдаты заполняли ящик мало отличимыми друг от друга ошметками и отвозили его в сторону, чтобы приварить крышку.

— Какой по счету? — спросил майор.

— Двадцатый, да еще пяток соберем.

Выйдя из морга, майор влил в Никифорова такое количество водки, что у того глаза полезли на лоб.

— Ничего, привыкнешь, еще и не такое будет. Но постарайся не спиться, хоть это и трудно. А то, что ты сейчас видел, хоть и редкость, но бывает. Это разведчики попали в засаду, а затем душманы их порубили в капусту, упаковали в мешки, побросали в захваченный КАМАЗ и приказали привезти нам подарок.

Гробы получали кодовое название «Груз 200». Андрея Блинушова, солдата из Рязани, который после войны стал писателем и правозащитником, призвали в армию весной 1983 года и отправили служить в штабном взводе в Ижевске. Однажды поздно вечером нескольким «дедам» приказали забрать «груз 200». Они, не отрываясь от телеэкрана, делегировали задачу младшим солдатам. Так Блинушов впервые столкнулся с «Черным тюльпаном».

Замполит взвода, самоуверенный лейтенант, повез Блинушова и нескольких его товарищей в аэропорт, прямо к стоявшему в темноте большому транспортнику. Грузовой отсек «Черного тюльпана» был забит большими, грубо сколоченными деревянными ящиками, по три в штабеле. На каждом было написано имя. В отсеке сидел мертвецки пьяный прапорщик, велевший им перенести ящики в грузовик и доставить в городской морг.

Небольшое здание морга было уже заполнено трупами. Поэтому ящики — теперь Блинушов уже понял, что в них тела погибших в Афганистане, — сложили в коридоре. В Афганистане не удосужились выписать свидетельства о смерти перед тем, как запечатать тела в цинковые гробы и упаковать их в деревянные ящики. Служащие морга, не имея возможности проверить, соответствует ли содержимое ящиков тому, что на них написано, выписали документы, без которых гробы невозможно было передать родственникам.

Даже в 1983 году правительство продолжало утверждать, будто советские войска не участвуют в боевых действиях, а лишь выполняют «интернациональный долг», помогая афганскому народу. Поэтому гробы доставляли родным ночью. Но предосторожности были излишними. Почти всякий раз о происшедшем становилось известно заранее, и родственники, соседи и друзья уже ждали грузовик, вскрывали деревянный ящик и передавали семье цинковый гроб.

В ту ночь Блинушов и его товарищи пронесли гроб с телом пилота вертолета по лестнице в его квартиру на седьмом этаже. Жена погибшего вышла встречать их с побелевшим лицом, с младенцем на руках, неспособная даже плакать. Подошел сосед, чтобы помочь найти место для гроба. Тогда женщина пронзительно закричала.

Солдаты выскользнули из квартиры, бросились вниз по лестнице, к своему офицеру. Ему не хватило выдержки, и он остался в грузовике.

Спустя некоторое время командиры стали иногда отправлять тела в сопровождении прапорщика или офицера. Как правило, то были тела солдат, которых посмертно наградили медалью «За отвагу». Так что одним из способов узнать, что на самом деле происходит в Афганистане, был перекрестный допрос сопровождающего.

Один молодой капитан-вертолетчик отправился в СССР, чтобы доставить тело товарища по эскадрилье. Он показывал Блинушову фотографии полевой жизни (конечно, снятые нелегально): солдаты в причудливом сочетании военной формы и гражданской одежды, афганские селения, превращенные в руины. Молодой офицер говорил, что во время операций против моджахедов вертолетам порой приходилось обстреливать кишлаки. Конечно, при этом гибли дети и женщины, но вертолетчик неубедительно пытался доказать, что это было дело рук моджахедов. Он так сильно нервничал насчет того, как его примет семья погибшего товарища, что попросил совета у Блинушова, хоть тот и был рядовым.

Волновался капитан не зря. Добравшись до дома погибшего в сопровождении нескольких солдат и прапорщика, он столкнулся с разгневанной толпой. Кто-то двинул прапорщику в челюсть, разбив ему губу. Фуражка упала в лужу. Женщины визжали: «Убийцы! Кого вы нам привезли? Где наш мальчик?» Мужчины кидались на солдат, пока женщины не закричали: «Не надо, не трожьте солдатиков, они такие же несчастные, они ни в чем не виноваты».

Солдаты извлекли гроб из деревянного ящика и медленно внесли в квартиру. В ней толпились родные и соседи погибшего. Зеркала были завешены черной тканью. Женщины рыдали, мужчины пили. Капитан неловко застыл у входа, вертя фуражку в руках. Когда Блинушов сказал одной из женщин, что тот проделал долгий путь из Афганистана, чтобы доставить тело товарища, она бросилась к нему со словами: «Простите, пожалуйста, что так получилось, понимаете, он у пас единственный». Занервничав от мысли, что останется один, капитан пытался уговорить Блинушова (они уже перешли па «ты», несмотря на разницу в звании) остаться хотя бы попить чаю. Но пора было возвращаться на базу, и солдаты уехали[55].