Во сне Ланна попыталась убежать от этих кошмарных сновидений, но ноги отказывались ей повиноваться. И еще этот цвет… слишком много цвета. Ослепительного. Это Четвертое июля. Праздничный фейерверк. И Ланна успокоилась и стала смотреть, как в небе взрываются яркие красные, голубые, зеленые и желтые звезды. Они вращаются и разлетаются в разные стороны. Она находится внутри калейдоскопа. Эти ошеломительные сочетания и узоры созданы специально для нее. Аметистовые, оранжевые, рубиновые, изумрудные. Она окружена драгоценностями. Огромными, в сотни каратов драгоценными камнями. Кто-то сыпет их на Ланну, не переставая. Внезапно онa ощутила, что ее руки прикованы к кровати неимоверной тяжестью перстней, и она не в силах шевельнуть даже пальцем.

Всю ночь напролет Ланна металась между прекрасными сновидениями и кошмарами. И в каждой грезе таилось что-то темное и угрожающее, а в каждом кошмаре скрывалась некая красота. Когда она наконец проснулась, то испытала приступ сожаления. Ей не хотелось покидать дивный мир, оставшийся за гранью сна. Но испытанный в нем сладостный хмель постепенно проходил. Ланна чувствовала нечто странное: с одной стороны, она хорошо отдохнула, а с другой – ощущала легкую вялость и апатию.

Когда она вошла в комнату, где семья обычно завтракала, то застала там одну только Кэтрин. Та любезно улыбнулась Ланне:

– Сегодня вы проснулись немного раньше, чем обычно. Как себя чувствуете?

– Лучше, – улыбнулась в ответ Ланна.

– Что будете пить с утра? Апельсиновый или грейпфрутовый сок? У нас есть и тот и другой, – Кэтрин отодвинула от стола плетеный ратановый стул и подошла к боковому столику, на котором были расставлены многочисленные тарелки и графины.

– О, совершенно неважно. Не беспокойтесь, я возьму сама, – предложила Ланна.

– Садитесь, – не уступала Кэтрин. – Все равно я собиралась налить себе еще кофе.

Ланна выбрала апельсиновый сок, и Кэтрин поставила перед ней стакан, наполненный горьковато пахнущей оранжевой жидкостью.

– А где Кэрол? – спросила Ланна, пригубив сок. – Она еще спит?

– Нет. Уверена, что она вся в хлопотах. Укладывает вещи Чэда. – Кэтрин бросила в чашку с кофе кусочек сахара.

– Чэд уезжает?

– Да. Сегодня утром ему надо лететь в Феникс. Чэд считает, что не может так надолго отлучаться от дел в офисе. Он и так пробыл здесь уже несколько дней. – Раздалось мелодичное позвякивание ложечки о края чашки: Кэтрин размешивала сахар в кофе. – Если вы хотите поговорить с Чэдом до того, как он улетит, то он сейчас у себя в кабинете, собирает необходимые для него документы.

– Да, пожалуй, мне надо перемолвиться с ним парой слов, – пробормотала Ланна, слегка нахмурившись. – Мне необходимо спросить его о моем новом сердце.

«Что это я говорю?» – спохватилась Ланна, не успев еще произнести эти слова. Какое новое сердце? Ведь все это было не наяву, а в сновидении, которое пригрезилось ей минувшей ночью. Она рассмеялась, пробормотав:

– Это безумие…

– О чем вы говорите, дорогая? – с любопытством посмотрела на нее Кэтрин.

– О, ничего, – Ланна покачала головой и встала из-за стола. – Этой ночью мне приснился дичайший сон. Я, кажется, еще заговариваюсь после него. Извините.

– Пустяки.

Ланна вышла из комнаты и поспешила по коридору в прихожую, а оттуда – во второй сводчатый проход, который вел к полированным резным дверям из красного дерева. За ними находился кабинет Чэда. Она постучала дважды.

– Войдите, – отозвался Чэд.

Ланна повернула украшенную витиеватым узором медную ручку, открыла дверь и вошла. Она впервые оказалась в кабинете Чэда. Первое, что бросилось Ланне в глаза, – сильное влияние индейской культуры на убранство кабинета. На стенах висели одеяла, сотканные навахо, на каминной полке стояли несколько кукол качина. Их уравновешивала вполне «западная» обстановка. Несколько охотничьих трофеев – оленьи рога, тяжелая дубовая мебель, кожаный диван и кресла. Всему противостоял большой чертежный стол, отделения для бумаг которого были заполнены рулонами свернутых «синек» – светокопий чертежей и планов. Это была в высшей степени «мужская» комната – на всем лежал отпечаток индивидуальности ее бывшего хозяина Джона – охотника, строителя и исследователя культуры навахо.

Чэд стоял около массивного старинного письменного стола и разбирал на нем бумаги. Рядом лежал открытый кейс. Его красивое лицо осветилось улыбкой, когда он увидел Ланну.

– Доброе утро. Кэтрин только что сказала мне, что вы сегодня утром уезжаете, – Ланна прошла через комнату и остановилась перед столом. – Вчера вы об этом и словом не обмолвились.

– Я рассчитывал уехать позже, во второй половине дня. Но Кэрол попросила меня заглянуть в мою старую alma mater и проведать Джонни. Она хочет послать ему несколько книг, а Розанн испекла его любимое печенье, так что я вынужден отправиться пораньше, чтобы доставить «посылку из дома». – Чэд добавил в папку, которую держал в руках, несколько бумаг и положил ее в брифкейс поверх прочих. – Таким образом Кэрол пытается возместить то, что не видела Джонни в последний уик-энд.

– Надеюсь, что это не из-за меня, – нахмурилась Ланна.

– Конечно же, нет. В выходные в школе проводили несколько спортивных соревнований, а он играет в футбольной команде в нападении.

Это объяснение несколько успокоило Ланну. Больше всего ей не хотелось бы явиться причиной каких-либо разногласий в этой и без того не слишком складной семье.

– Могу тогда представить, как Кэрол им гордится, – сказала она.

– Гордится? Сказать так – почти ничего не сказать! – воскликнул Чэд. – Она практически живет только для этого мальчика. И меня порой беспокоит, что она сделала Джонни центром своего существования. Она пишет ему четыре или пять раз в неделю. Иногда я думаю, что она заботится о своем сыне больше, чем заботится о… – Он замолчал, и на лице его промелькнуло выражение досады. – Извините меня, Ланна.

– За что? – Она наклонила голову набок, блестящие каштановые волосы рассыпались по плечам.

– Это старая история. Мужья всегда обвиняют жен в том, что те ими пренебрегают. – Он решительно захлопнул кейс, словно показывая, что сборы закончены. – Я вовсе не собирался начинать с вами этот разговор. Кэрол, разумеется, далека от совершенства, но и я тоже.

– Только вы немного ближе к совершенству, чем она, – поддразнила его Ланна в попытке разрядить внезапно возникшую напряженность.

Чэд обошел стол и встал перед Ланной, положив руки ей на плечи. Его глаза, изучающе всматривавшиеся в лицо девушки, казалось, излучали абсолютную искренность.

«И все же Сокол не верит ему», – пронеслась в сознании Ланны непрошеная мысль.

– Кэрол хорошая жена… и хорошая мать, – с нажимом произнес Чэд. – Я хочу, чтобы вы это знали, и тогда вы поймете, что это не из-за того, что мне недостает чего-то, что я… – Он опять умолк, не закончив запутанной фразы. – Я почти жалею о том, что вы пришли сюда, чтобы со мной попрощаться, – не пробормотал, а почти простонал Чэд. – Если бы здесь были мать или Кэрол, то мне было бы легче.