– Я заметила ее, только когда наступила ей на руку… – произнесла Кэтрин.

Это она, София и Кроуфорд стояли вокруг тела. Одри грелась в доме, Марсело, приземлив нас, ушел к ней. Где находилась Эрин, я не знал.

– Засыпьте дыру, – распорядилась Джульетта.

Все в изумлении уставились на нее. Как можно говорить такие вещи?!

– Нам нужно уезжать. Мы не можем забрать с собой тела, но вернемся за ними, когда прекратится снегопад. Поэтому надо прикрыть ее, чтобы защитить от диких зверей. – Джульетта наклонилась и предплечьем сдвинула слой снега в ямку над импровизированной могилой Люси. Я помог ей навалить туда больше. – Гэвин, когда мы сможем уехать?

Было нечестно обращаться к нему с просьбой спустить нас всех с горы, но я знал, что Гэвин обязан сделать Джульетте несколько одолжений, если хочет, чтобы она обдумала его предложение насчет отеля.

– Мне нужно заправиться. Это займет какое-то время, – сказал он.

– Вы говорите… – начал было Энди.

– Все собирайте свои вещи. Мы уезжаем.

Как же я был благодарен Джульетте за решительность и твердость! Покинуть курорт нам не давали только поиски Люси. Мы не попали здесь в ловушку из-за непогоды, как часто случается с героями таких книг. Мы вообще не были в ловушке. Но наши действия сковывали эго, сожаления, стыд или упрямство. Пора было проглотить все это. Настало подходящее время для исхода, решил я, так как до конца книги осталось всего шесть глав.

Я прихлопнул ладонями еще одну охапку снега. Этого хватит для защиты тела от зверей и стихий. Какая несправедливость. Люси приехала сюда ради того, чтобы вернуть Майкла. Хотела быть частью семьи Каннингем. Потому и оказалась здесь. Разведенная или нет, она была не чужая нам, но мы не считались с этим. Первую половину уик-энда вообще игнорировали ее. Потом Одри позволила ей взять на себя вину за смерть Майкла, взвалила ее на Люси. И никто из нас не пошел за ней на крышу. Она умерла одна. Никого из родных рядом. Трудно плакать, когда слезы замерзают на лице.

Повернутая ладонью вверх кисть Люси торчала из сугроба. Я заметил на ней обручальное кольцо и не мог решить, что лучше – снять его и хранить в знак памяти или оставить на ней. Но подумал, что не хочу возиться с ее замороженными пальцами, а потому нагреб на руку кучу снега. Потом снял шапку и сразу весь сжался от вцепившегося в голову холода, затем взял оставленную кем-то у стены лыжную палку, воткнул ее в снег и надел сверху свою шапку, чтобы мы смогли отыскать Люси, когда метель закончится.

– Мы вернемся и заберем тебя, – сказал я сугробу.

Чья-то рука легла на мое плечо, но на ветру я даже не заметил, кто это был.

Все пошли в дом. Я понимал, что до отъезда нужно сходить в шале и забрать сумку с деньгами, еще мне было необходимо как-то остаться наедине с матерью и расспросить ее про Маколи, но в тот момент я хотел только одного – убраться отсюда. Нужно согреться, найти где-нибудь еще одну таблетку. Наконец я на собственной шкуре прочувствовал, что такое наркомания: готов был отдать целую сумку наличных, лишь бы облегчить боль душевную и физическую. Тяжелым шагом я пошел вслед за остальными в ресторан.

Оказалось, что Эрин все время находилась внутри отеля, подменяя сотрудников, которых Джульетта отправила по домам. Она приготовила нам обед. С горячей благодарностью я взял у нее тарелку куриного супа с кукурузой и сел рядом с Софией за пустой стол. Кто-то пошел за моей матерью, чтобы сообщить ей об отъезде. Прежде чем приняться за еду, я подержал лицо над супом, согреваясь паром, и обжег кончик носа.

– Там нет пепла, – отхлебнув несколько ложек, сказал я Софии. – В отличие от других случаев.

Сестра скривилась, понимая, в чем состоит мой незаданный вопрос. Объяснение я получил простое:

– Она, вероятно, переломала много костей.

София посмотрела сквозь дверь ресторана в холл, и я заметил, что ее взгляд движется вверх по лестнице. Я ошибался насчет мрачных подозрений Джульетты, высказанных в громыхающем снегоходе. Энди пробурчал: «В такую погоду… это было бы самоубийством». Фотография Зеленых Ботинок, которую София показала Люси, давала детальную картину того, что случилось с Майклом, а Люси уже страдала от мысли, что именно она отправила его в комнату, откуда он не мог выбраться. Критически важно: Люси выбежала из бара до того, как Одри принялась выяснять у Кроуфорда подробности. В последний раз Люси видели живой, когда она, переполненная чувством вины, поднималась по лестнице. На крышу. Джульетта имела в виду, что нам нужно было остановить ее, чтобы бедняжка не пострадала на улице под ударами снежной бури. Но Люси буря была ни к чему. Ей хватило крыши отеля.

Мы с Софией молча впитывали в себя горькое осознание: никто не сказал Люси, что каморка, где держали Майкла, была не заперта. Что тут нет ее вины.

Название у этой книги очень верное: «Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил».

Только не все они убивали других людей.

Я предполагаю, что моя мать была настоящей занозой в боку у многих бульдозеристов в 1970-х годах, если принять во внимание, с каким задором она приковала себя к ножке кровати. Марсело спустился в ресторан, куда мы все в течение последнего часа приносили и сваливали в кучу свои вещи (я еще раз отважился вступить в состязание с метелью и запихнул спортивную сумку в чемодан на колесиках), и покачал головой. Мы с Кэтрин вызвались стать добровольцами как ближайшие оставшиеся в живых родственники, поднялись на третий этаж и обнаружили Одри, лежащую на подушках, одна рука была прикована цепью к ножке кровати. Я говорю «прикована», так как моя мать каким-то образом умыкнула наручники с бедра Кроуфорда. Внешне это была очень комфортная форма протеста.

Мы не сговариваясь решили, что переговоры начнет Кэтрин, как человек, вызывающий меньше ненависти к себе. Тетка вытянула вперед руку:

– Давай не глупи. Где ключ? – (Одри пожала плечами.) – Парень со снегоходом может отвезти нас сейчас или никогда. Ты всех подвергаешь опасности.

– Так уезжайте.

– Ты сама понимаешь, что несешь ерунду. Мы не можем оставить тебя здесь. Вдруг погода станет еще хуже? Твои родные в опасности. Люди погибают.

– По мне, так это означает, что вы повезете с собой убийцу. Я не оставлю Майкла гнить здесь.

– Мы вернемся и заберем его, когда погода наладится.

Марсело маячил за нашими спинами. Предположительно, все эти аргументы уже были им использованы. Кэтрин начинала впадать в раздражение, голос ее повысился, и, оставив разумные доводы, она принялась палить такими словами, как «эгоизм», «трудно» и «глупая женщина», дергая при этом ножку кровати, будто проверяла, не развалится ли каркас на части. В обычных обстоятельствах выражение «настоящая стерва» стало бы последней каплей, но сейчас Одри только отвернулась. По гримасе на лице Марсело я понял, что эту тактику он тоже применял.