Богумир провел указательным пальцам по тонкому желобку рунического знака.

— А отчего их лучи имеют разное направление?

Милана украдкой улыбнулась.

— Коловрат с лучами, загнутыми по ходу солнца, связан с миром светлых богов, — это посолонь, — выдохнула она. — Противосолонь же — коловрат с лучами против хода солнца, он связан с навьим миром. Последний знак помогает развить интуицию и магические способности.

Полубогиня переместила ладонь Богумира на противосолонь. Плотно прижала к символу.

— Почувствуй исходящую от него силу. Противосолонь покажет тебе все, что сокрыто от людских глаз.

Богумир смежил веки, погрузился в тревожную полудрему.

От противосолони исходил холод. Вначале легкий, почти невесомый, он все усиливался, превращая волхва в льдину.

— Не сопротивляйся этой силе! — Голос Миланы донесся до Богумира откуда-то издалека, будто бы из другого мира.

Могильным хладом повеяло со всех сторон. Ледяные пальцы вечности коснулись сердца Богумира. Заставили его остановиться. Исчезло все: привычные звуки, запахи. Исчез и сам волхв. С головой потонул в мире нави.

Бесплотная ладонь Миланы легла на плечо волхва, потянула на себя.

Богумир опомнился. Шагнул назад.

«Так странно не слышать биения собственного сердца, — подумал он, — не нуждаться в кислороде. Ощущать пустоту вокруг и внутри себя».

Туманная дымка, окутавшая Богумира, постепенно отступила, отползла в сторону. С сожалением выпустила из липких лап «живого», нарушившего ее упокоение.

Волхв стоял посреди длинного выщербленного в камне тоннеля. С его сводов стекала вода. Падала на утрамбованный сотнями тысяч ног пол. Звук, издаваемый хлопнувшимися наземь каплями, волной прокатывался по пещере. Он был настолько неестественным, пугающим. Заставлял содрогнуться от первобытного страха.

Пространство над головой Богумира разверзалось, выплевывало новых и новых умерших. Кто-то из них, смирившись с участью, покорно плелся по тоннелю, не касаясь пола ногами. Другие озирались по сторонам, беззвучно раскрывали рты, тщетно пытаясь закричать.

Они, те, кто еще не верил в свою гибель, толпились и натыкались друг на друга. Стремились сбежать. Но каждый шаг назад, приближал их к огненной реке и перекинутому через нее раскаленному докрасна мосту.

На том берегу, их встретят предки, духи друзей и врагов. Они скажут, чего достойны новые души.

Велес, прижизненный испытатель и посмертный судья, выслушает защитников и обличителей и примет единственно верное решение. Одни души отправятся в мир слави и воссоединятся с предками; другие переродятся и получат второй шанс; третьи же станут низшими духами и бесконечно долгую жизнь будут искупать пред потомками свою вину.

Но путь Богумира и Миланы был иным. Осторожно ступая назад, волхв дошагал до бревенчатой стены. Как учила Милана, трижды постучал в закрытую дверь.

Раздался леденящий душу скрип, а спустя мгновение перед Богумиром возникла изба. Дверь приглашающе распахнулась. Волхв бесстрашно переступил порог, замер у входа.

Яга стояла напротив него, скрестив руки на закованной в латы груди. Не было у нее ни крючковатого носа, ни немощного старческого тела.

Богумир поразился величественной стати привратницы, крепости ее плоти и мощи духа. Он понял, отчего сам Велес прельстился богиней лунного пантеона, — густые темные, как смоль, волосы ниспадали на крепкие предплечья, пышная грудь рвалась прочь из металлических пластин. Красота лица Яги равнялась разве что лику самой луны — полному, источающему призрачное сияние среди непроглядной тьмы ночи. Длинная юбка охранительницы навьего мира плотно обтягивала стройный стан, не скрывая налитых силой мышц. Из высокого разреза виднелась нога, ниже колена оканчивающаяся искусно изготовленным протезом.

— Куда ты пялишься, живчик?! — окликнула Богумира Яга. — Мало того, что явился без спроса, так еще и зенки свои бесстыжие лупишь! Да, потеряла я ногу в великой битве, и что с того?

Богумир опасливо потупился и подумал, что было бы неплохо выведать у Яги прото сражение. Но Милана строго-настрого запретила ему разговаривать, и волхв не посмел это правило нарушить.

— Молчишь?! — с усмешкой произнесла привратница. — То-то же! А кто это там с тобой?..

Яга заглянула за спину Богумира и расплылась в улыбке.

— Ага, вона какая гостья пожаловала. Здравствуй, Змиулана. Что ж, вижу, дождалась ты, доченька, своего суженого. Долго он до тебя шел, ох, как долго…

— Здравствуй, Яга Виевна, — не своим голосом произнесла Милана.

Ей, полубогине, было дозволено обратиться к мачехе.

— Догадываюсь, зачем вы прибыли, — поведала привратница. — Но не привыклая сдаваться без боя. Да и скучно здесь: тоска смертная… Чем нареченный твой меня порадует?

— Чем прикажешь, — мягко произнесла Милана.

Подобострастный тон невесты заставил Богумира занервничать. Судя по всему, Змиулана уважала Ягу и слегка побаивалась. «Какие-такие «радости»?! — возмутился про себя волхв. — О том уговора не было».

Меж тем Яга продолжала приглядываться к Богумиру.

— На поединок не вызовешь — еще зашибу ненароком, где потом другого-другого-то отыщешьИ на ложе не затащишь — ты ж, дочка, поди, против будешь?

— Буду! — неожиданно резко заявила Змиулана.

Яга совершенно по-девичьи захихикала. И решила подзадорить падчерицу. Откинула назад волосы, выпятила грудь, перевернула юбку так, чтобы сквозь разрез виднелась здоровая нога.

— А ну, глянь-ко на меня! — приказала она Богумиру. — Нравлюсь? Говори, не бойся — разрешаю. В моей власти позволить живому посетить сие место. Ну?

Волхв смело вздернул голову, изучающе осмотрел привратницу.

— Очень даже ничего… Но живые мне больше по душе.

— А ты дерзкий! — вскинув черную бровь, заявила Яга. — Люблю таких, охальников. Вот скажи, волхв, кабы не был ты со Змиуланой обручен — запал бы, а?

— Возможно… — уклончиво ответил Богумир.

Яга приложила пальчик к тонким губам, задумчиво покусала ноготок.

— Знаю! — выдала она спустя пару минут и громко хлопнула в ладоши.

На ее зов прибежала дюжина прислужников — не то черных котов с поросячьими пятаками, не то пеньков-переростков, покрытых шерстью. Странные создания притащили гусли.

Богумир нервно поежился.

Яга указала ему на деревянную лавку возле стены.

— Докажи, что ты достоин великого дара, потешь меня, старушку.

Привратница изобразила на лице вселенскую скорбь и притворно скрючилась, ухватившись за поясницу.

Богумир недоверчиво смерил «старушку» взглядом, хмыкнул. Опустился на лавку, положил гусли на колени.