объятие длится гораздо дольше, чем наше и я вижу как принцесска закрывает глаза и вдыхает его запах. Просто наслаждается моментом. Пытается держаться.

Она сильная. Самый сильный человек из всех, что я знаю.

Но даже стойким балеринам надо иногда расслабляться, поэтому когда через двадцать минут она выходит из спальни, я за руку веду ее в ванную и обещаю:

— Я готов сидеть на полу и стеречь дверь, но сразу говорю — раньше чем через час я тебя отсюда не выпущу. Тебе надо расслабиться, принцесска.

Она несколько раз хлопает ресницами оглядывая огромную джакузи с холмами ароматной пены, толстые свечи на полу и небольшую колонку с расслабляющей музыкой. На бортике ванной стоит чашка с горячим чаем, мед и сухофрукты.

Ей нужно расслабиться, нужно подумать и пусть не переварить обрушившуюся на нее за эти дни информацию, то хотя бы попытаться разложить все по полочкам. Потому что уверен, сейчас в ее голове огромный комок из воспоминаний, боли и сожалений.

Я бы многое отдал, чтобы помочь ей в этом, но не хочу на нее давить. Я хочу, чтобы дажи будучи у меня в гостях у нее была возможность остаться в одиночестве и подумать. Или не думать ни о чем.

Но я бы солгал, если бы сказал, что не испытал неимоверное облегчение, когда она тихо просит:

— Останься, пожалуйста, Марат.

Глава 58

Марат застывает у двери и с громким выдохом разворачивается ко мне. Будто он очень надеялся, что я попрошу его остаться, но оставлял право выбора за мной:

— Конечно, принцесска.

Комнату освещает лишь тусклый свет нескольких арома свечей, но мне кажется, даже если бы под потолком горели ярчайшие софиты, я бы все равно беззастенчиво избавилась от халата и погрузилась в воду. То ли дело в том, что Скалаев видел меня без одежды сотни раз, то ли мой мозг слишком перегружен сейчас и на такие приземленные эмоции как стеснение уже не остается сил, в любом случае, уже через секунду мое тело обволакивает толстый слой пены и можно перестать грызть себя за мимолетный стриптиз.

Марат подходит к бортику огромной ванны и я вижу на его лице настолько редкую эмоцию, что сама ненароком теряюсь. Он растерян. Скалаев, который всегда идет напролом и любит, так сказать, стоять у руля, отдает мне полный контроль над ситуацией.

Я знаю, что если попрошу его просто посидеть со мной, то он абсолютно нормально к этому отнесется, усядется прямо на теплый пол и не будет требовать чего-то большего. Но дело в том, что что-то большее нужно мне. У Марата всегда была потрясающая способность меня заземлять, а после событий сегодняшнего дня, впрочем, как и вчерашнего, именно это мне и нужно.

— Присоединяйся, — хлопаю рукой по бортику и отползаю немного в сторону. Ванна настолько большая, что мы легко можем уместиться здесь, даже не касаясь. Но на такой вариант я не согласна. Скалаев, к счастью, тоже.

Стянув с себя одежду, он забирается в воду и тут же притягивает меня к себе. Какое-то время мы просто молчим. Он не целует меня, не задает миллион вопросов. Марат просто обнимает меня сзади и массирует предплечья, пальцами выводит какие-то невероятные узоры на моей коже и вскоре заставляет-таки расслабиться.

Мое тело поддается ему с первых секунд, щупальца страха один за одним отпускают грудную клетку и я, кажется, даже дышать глубже начинаю.

Хотела бы я, чтобы и мозг мог от его прикосновений превратиться в безвольную массу, но к сожалению, там до сих пор творится полный хаос.

— Я не знаю, что думать обо всей этой ситуации, — тихо признаюсь. — Не знаю как реагировать.

— Сначала тебе нужно все это просто переварить, — его губы касаются моей шеи, спускаются чуть ниже, оставляя после себя целые плантации мурашек и переходят на плечо, — не обязательно сразу реагировать.

— Я понимаю, но… Я не знаю что делать с компанией. Совет директоров уже через несколько дней, и наш договор…

— Тсс, принцесска, — теплые пальцы ложатся на мои скулы. — Совет директоров всегда можно перенести. Тем более, Ковальский все еще не пришел в себя. А наш договор… ты же понимаешь, что его не будет?

Сейчас моя шея практически лежит на его плече и даже необходимость отвечать мне, не останавливает его от мягких поцелуев.

— Ты получишь мой голос и любую поддержку вне зависимости от того, что ты решишь. Решение зависит только от тебя, как и раньше.

— Я знаю, но… Я так его ненавидела, Марат, — выдыхаю полной грудью и на всякий случай уточняю: — Ненавидела МиКрейт. Всем сердцем. Отец только о нем и говорил, все наши разговоры так или иначе сводились к компании. И моему будущему в ней. Но сейчас я понимаю, что так отец заботился обо мне, пытался показать, что он подумал о моем будущем. Он видел, что меня практически ничего не интересовало. Кроме танцев, конечно. Но из-за мамы, это увлечение было для него словно красная тряпка для быка. А для меня оно было жизнью. Моей жизнью. Что, если нам бы удалось поговорить? Что, если бы он хоть раз спросил меня чего я хотела, а я бы честно ответила? Объяснила ему как это важно для меня!?

— Возможно, он разрешил бы тебе продолжить заниматься танцами, а возможно нет, — мягко отвечает Марат.

Уверена, если бы его руки сейчас не были полностью заняты моим телом, он бы ими развел для демонстрации относительности ситуации. — Этого мы уже никогда не узнаем. Главное понять, что сейчас никто не в силах тебя остановить и диктовать условия. Ты можешь закрыть МиКрейт, продать, оставить себе… Можешь открыть танцевальную студию как и мечтала или просто бросить работу и наслаждаться жизнью. Это только твой выбор, принцесска. Никто не вправе решать за тебя.

Я собираюсь гордо заявить, что не возьму денег отца, а значит и танцевальную студию не смогу открыть, но вовремя замолкаю. Мне так важна была моя независимость, так важно было доказать отцу, что я справлюсь и без его помощи. Но понимаю, вдруг, что это неправда. Одна я бы вряд ли справилась, в моральном плане так уж точно. Снова вспоминаю те эмоциональные качели, на которых меня раскачивало первые месяцы после ухода из дома, свои слезы, страх, растерянность. Без Саяры я бы не справилась. Она