– Интересные твари, – задумчиво произнес он и наклонился, чтобы сорвать травинку. – Что-то в них не так, как будто мьюты…

В кузнице бахнула дверь. Впереди Беймаа шел давешний подросток с двумя кожаными сумками в руках. Подойдя к сидящему на скамье Ланкастеру он низко поклонился, достал из одной сумки белую шкуру какого-то зверя, аккуратно обрезанную квадратом и обметанную по краям шнуром, а из другой принялся вытаскивать разнообразные ножи. Некоторые были вложены в ножны, обшитые то кожей с тисненым рисунком, то мехом, их рукояти отливали мягким теплом полированной кости, на некоторых в кость инкрустировались полированные серебряные бляшки. Разложив товар на шкуре, юноша сунул руку в первую сумку, и перед Ланкастером возникли несколько кинжалов в окованных серебром ножнах. Он нагнулся, взял в руки первый попавшийся. Матово-серый клинок прорезали загадочные волны протравленного чем-то узора, рукоять плотно обтягивала немного шершавая кожа. Виктор попробовал острие пальцем, и с удивлением убедился в том, что качество стали у Беймаа находилось на весьма приличном уровне.

– Прими любой из них в дар, господин, – проговорил кузнец. – Ты окажешь мне великую честь, если сделаешь это.

– Я благодарю тебя и принимаю твой дар, – согласился Ланкастер. – Но я выберу еще один, и ты позволишь мне за него расплатиться. Смотри, здесь, в этом ящике, прекрасные напитки, которых ты никогда еще не пробовал. Здесь пиво, которое сейчас мы будем пить, здесь вина, разлитые на далеких и прекрасных мирах, здесь крепкий ром, согревающий война в стужу. Все это будет твоим – я привез это не столько в дар, сколько в уплату за твои ножи. Ты возьмешь такую плату?

Кузнец не сдержался и заглянул в приоткрытый ящик. Стоило ему увидеть три десятка бутылок и несколько упаковок пива, как Ланкастер понял, что уговаривать мастера не придется.

– Я счастлив такой плате, – сообщил Беймаа и облизнулся. – Мой господин очень щедр. Но могу я попросить господина не только разделить со мной радость от этих напитков, но рассказать мне… – он замялся, посмотрел себе под ноги, – рассказать мне немного о мирах, лежащих там, за Куполом Ночи?

– Садись, – предложил ему Виктор, – и пусть к нам присоединится мой начальник лекарей, который все время смотрит на твою скотину. Не бойся, от него не может быть вреда…

– Я знаю, господин, – серьезно отозвался Беймаа, посмотрев на лицо воина с волнистыми черными локонами, ниспадавшими на широкие плечи. Его лицо он видел впервые, и ему понравились большие серые глаза, в которых всегда плясала улыбка – но в то же время острый подбородок и запавшие щеки несли отпечаток суровой воли, не раз виданной старым кузнецом у самых могущественных и безжалостных охотников.

– Здравствуй, старейшина, – произнес Чечель, подходя к скамье.

– Будь счастлив и ты, благородный вождь колдунов. От твоих мазей у меня перестали болеть колени, а когда я съел два из данных тобой шариков, я стал спокойно спать по ночам, потому что раньше у меня ныла поясница, и на меня жаловалась младшая из моих жен. Прошу тебя, возьми в ответный дар любой из кинжалов или охотничьих ножей, из числа тех, на которых не остановил свой взгляд твой благородный господин.

Чечель улыбнулся – Беймаа подумал о том, что, случись увидеть эту улыбку любой из его младших дочерей, и ему, кузнецу, не пришлось бы уже мечтать о хорошем зяте из могущественного рода. Господин благородный вождь колдунов выбрал себе отличный длинный кинжал, лишенный украшений, зато с хорошо уравновешенным лезвием и рукоятью, обтянутой двумя слоями мягкой кожи, и тут же опробовал его в деле, умело вскрыв две банки консервированного языка.

– Ты должен принимать по два шарика каждый день еще в течении одной недели, – сказал Моня, вскрывая три банки пива. – И каждый день мазать суставы. До тех пор по крайней мере, пока они совсем не перестанут опухать.

Беймаа принял из рук Ланкастера пивную банку, с восторгом повертел ее, разглядывая непонятные надписи, и отпил – теперь уже бережливо. Моня протянул ему разовую самораспадающуюся вилку, предупредив, что к вечеру она исчезнет и ее нельзя бросать в воду. На вилку кузнец посмотрел с трепетом. Такое колдовство было ему в новинку. Зато язык привел его в такой восторг, что бедняга едва сдержал стон.

– Что же мне рассказать, кузнец? – задумчиво спросил Ланкастер. – Ведь ты и твой народ видели лишь малую часть своего собственного мира, который так же велик и разнообразен, как и все прочие! А таких миров множество. И каждый из них прекрасен сам по себе, и на многих живут люди, похожие на нас. Есть миры, на которых деревья растут едва не до облаков, а есть такие, где безбрежные равнины полны сочной травой, среди которой бродят тучные стада. Есть миры, почти целиком залитые водой, и человеку вроде тебя было бы там тяжело дышать. Все эти миры скоро откроются для тебя и твоих детей. Может быть, ты захочешь увидеть некоторые из них – что ж, никто не может отнять у тебя такого права.

– И все их жители – такие же воины и такие же искусные колдуны, как ты и твои люди? – сверкнули глаза Беймаа.

– Если ты имеешь в виду то, что они летают по небу и путешествуют среди далеких звезд, то да. И все мы воины, если хочешь знать. У нас сражаются даже женщины – да, наравне с мужчинами, и многие из женщин становятся военными вождями.

– Я знаю вашу колдунью, что прилетает с равнины, – покачал головой кузнец. – Но не могу вообразить себе женщину-вождя. И что же, таких женщин слушают мужчины-воины, или же они командуют только другими женщинами, как моя младшая жена?

– У нас очень строгие воинские законы. Тот, кто становится вождем, отдает приказы, и ни один младший вождь, не говоря уже о простых воинах, не смеет ослушаться. Иначе – смерть.

– Но как женщина может стать вождем? Разве ваши мужчины могут допустить, чтобы ими командовала женщина?

– Вождями становятся самые умные и самые смелые, и некоторым нужно для этого много лет. Тот, кто хочет стать вождем, должен долго учиться, постигая премудрости воинского знания. Потом ему придется воевать, и лучшие из тех, кто останется в живых, станут со временем старшими военными вождями. А если бы мы держали своих жен и матерей с закрытыми лицами, презирали их, как вы, нам никогда не выстоять в войнах со страшными демонами, приходящими из неведомой бездны мироздания.

Кузнец вздохнул. То, о чем говорил черный гигант, казалось невозможно ужасным, но в то же время он почему-то верил ему и понимал, что рано или поздно сюда, в родные ему горы, придут тысячи его собратьев, и тогда привычный мир уйдет навсегда. И его дочери, наверное, тоже будут расхаживать с неприкрытыми – голыми, лишенными бороды, а потому непристойными лицами, и пожалуй, сами станут выбирать себе мужей. Но зато они, наверное, увидят кое-что кроме этих самых гор, а его сыновья, возможно, тоже захотят стать такими же могучими, гордыми воинами, и уйдут к звездам вслед за своими новыми вождями.

И Беймаа думал, что это, скорее, все же хорошо, а не плохо, чтобы ни говорил ему Аннат Крылатый, давший клятву новым духам, объявившимся в сердце гор.