Рассуди, крестьянский рабочий народ, и узнай, наконец, доподлинно — евреи ли твои враги лютые и будет ли конец твоей маяте каторжной, если бы они исчезли с русской земли до единого?

Кто, вместо земли, воли и равенства справедливого для всего народа русского, дал крестьянскому народу земельные наделы махонькие, да и то с выкупными платежами огромными, наложил на крестьян налоги великие да повинности без их спроса и согласия, ограничил их права разными узаконениями, так что вышла воля, словно в насмешку, для крестьян куцая да голодная, без земельного равенства. Помещикам же, попам да чиновникам осталось, по-прежнему, житье привольное, разгульное. Кто виноват в этом? Евреи? Нет, не евреи, а царь Александр II-ой, не по правде тобою, русский народ, освободителем называемый. Помогли же ему одурачить народ темный да доверчивый обдирайлы-чиновники да бары-гордые — все люди нашей веры православной.

У кого после обманного освобождения и до сих пор в руках вся земля Божья, земля-матушка, наша кормилица, кровью и потом тобою, о русский народ, облитая? Кто держит ее и не дает тебе, народу трудящемуся, ею уравнительно пользоваться? Разве евреи? Нет! Царь со своими родичами, казна, помещики да кулачье разное, почти все люди православные…»

Дальше идут стандартные общесоциалистические претензии к российской власти и правопорядку — с хорошими риторическими периодами и с по-цицероновски повторяющимся рефреном: «Разве евреи? — нет».

И вдруг — как будто «Слово о полку»:

«— О, русский народ, где, где дети твои, от работы, от мужицкого хозяйства, от семейств оторванные? Где они? Едят ли их, бездыханных, чудовища водные в пучинах океанских, или им хищные птицы очи выклевывают на полях маньчжурских? Или они, бедные, умерли с голоду и холоду, от забот их начальников неспособных, генералов предателей?

Где, где дети твои, русский народ?»

Странно, что Гапон не писал стихов. Или писал, но они не дошли до нас. Положительно, он был рожден поэтом. Наверное, лучшим, чем Мазепа.

После этого периода — опять политика — о том, что власти взялись «натравлять друг на друга разные народности: русско-христианскую на еврейскую, а татарско-магометанскую на армянско-христианскую» (речь идет о знаменитой бакинской резне 1903 года), распространяют кровавый навет («А того клеветники забывают, что евреи веруют в Бога-Отца и что священной книгой у них считается Библия, которую и христиане почитают священной. А разве Библия разрешила кровь человеческую пить? Там даже указано никакой крови не пить»), что при погромах бывают жертвы с обеих сторон, потому что евреи обороняются (и правильно делают).

Ближе к концу называются имена — как воплощение тьмы «Грингмуты (знакомый!), Суворины, Крушеваны» (тоже разумная расчетливость Гапона: из довольно многочисленных имен российских публицистов-антисемитов он выбирает три, из них два нерусских по звучанию), как светлый пример — студент Николай Блинов, русский и православный, погибший в еврейской самообороне в Житомире.

И наконец:

«Как думаешь ты, если бы Христос Спаситель наш явился теперь в своем земном виде в нашу Русь святую, то не заплакал ли бы Он еще горше вторично, видя как ты празднуешь светлое Его воскресение великими погромами Его народа любимого — бедноты еврейской?»

Такие «чертовы качели»: от «самого гадкого народа» в разговоре с Перовым до «его любимого народа» здесь. Но такая, скажем так, амбивалентность типична для эпохи, об этом мы уже говорили. А суду истории все-таки подлежат публичные действия и высказывания человека. Впрочем, любимым народом Христа оказывается только беднота еврейская — в полном соответствии с социалистической идеологией.

Думается, что этот своего рода риторический шедевр Гапона не случаен. Он стосковался по роли проповедника (не просто политического вождя и оратора) и был благодарен Ан-скому за возможность еще раз побывать в этой роли.

Был и еще один аспект, судя по всему, очень важный. После кишиневского погрома, по свежим следам, преподобный отец Иоанн Кронштадтский обратился со следующим посланием:

«…Какое недомыслие или непонимание величайшего праздника христианского, какое тупоумие русских людей! Какое неверие! Какое заблуждение! Вместо праздника христианского они устроили скверноубийственный праздник сатане, — землю превратили как бы в ад… Русский народ, братья наши! Что вы делаете? Зачем вы сделались варварами — громилами и разбойниками людей, живущих в одном с вами отечестве, под сенью и властью одного русского царя и поставленных от него правителей? Зачем допустили пагубное самоуправство и кровавую разбойническую расправу с подобными вам людьми? Вы забыли свое христианское звание и слова Христовы: „научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем“ (Мф. 11,29). Послушайте, как Он поучал учеников Своих кротости и незлобию. Однажды Он, восхотев идти в Иерусалим, послал вестников вселение Самарянское, чтобы приготовить для Его сердца людей. Но там не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим. Видя то, ученики Его Иаков и Иоанн сказали: Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа. Ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать. И пошли в другое селение. Вот каково должно быть поведение христианина, вот каков должен быть дух его».

Через несколько дней под влиянием или давлением своего черносотенного окружения Иоанн отрекся от этого послания и опубликовал следующее заявление:

«…Взываю к христианам кишиневским: простите исключительно только к вам обращенную мною укоризну в совершившихся безобразиях. Теперь я убежден из писем очевидцев, что нельзя обвинять одних христиан, вызванных на беспорядки евреями, и что в погроме виноваты преимущественно сами евреи».

Гапон несомненно знал эту историю. К личности отца Иоанна он относился с особой ревностью и был явно не прочь вступить с ним в риторическое соревнование (обратим внимание на две притчи о самаритянах!), в котором Иоанн уже заранее потерпел поражение, отрекшись от своего текста. Иоанн Кронштадтский, кстати, поминается в тексте гапоновской брошюры: его имя олицетворяет «хитрых и трусливых попов, прислужников царских».

О дальнейшей судьбе текста Ан-ский рассказывает так:

«Немецкий еврей-миллионер, глубоко убежденный в магическом влиянии Гапона на народные массы, пожертвовал 3000 франков на издание брошюры, и это дало возможность издать ее в количестве 70 000 экземпляров. Распространение ее в России взяли на себя все организации (брошюра была составлена в совершенно беспартийном духе). Из напечатанных экземпляров, помнится, взяли: социалисты-революционеры — 20 000 экземпляров, Бунд — 15 000, меньшевики — 10 000, сионисты — 5000. Гапон для своей собственной организации взял — 10 000. Большевики ничего не взяли. Какая часть из этих 60 000 экземпляров проникла в Россию, трудно сказать».

Очень странно, что большевики, так хорошо относившиеся к Гапону, ничего не взяли. Ревность?

Никакого влияния на дальнейшее развитие события брошюра, конечно, не оказала.