Мы добираемся до Кельна ближе к утру.

***

Уже к вечеру первого дня в Кельне мы снимаем небольшую комнату в одном из кукольных домиков рядом с центром. Отсюда не видно Рейна, но его дыхание здесь уже ощутимо. Промозглый ветер иногда забредает сюда, отчего в комнате всегда холодно и сыро. У нас нет денег. Мы молоды. Нас ищет полиция, и нам совершенно плевать на то, что будет дальше. Все было бы очень романтичным. Могло бы быть.

Когда оказалось, что у нас нет денег, мы были неподалеку от набережной. Я бы не удивилась, если бы он решил ограбить кого-нибудь, но он тушит сигарету и говорит:

– Никогда не думал, что это здесь пригодится. Будешь подельницей? – Вторая фраза обращена ко мне.

– По-моему, я уже давно перешла в этот статус, – немного настороженно отвечаю я. – Но когда нас поймает полиция, только попробуй так сказать.

– И что будет? – весело интересуется он.

– Буду весьма убедительно рассказывать, как ты поедал младенцев и котят на ужин.

– Судя по тому, что я прочитал вчера о себе, это даже никого не удивит.

Микки поднимается и начинает пристально изучать дома неподалеку. Идем вглубь улочки, прилегающей к набережной. Она точно такая же, как и остальные здесь. Невысокие дома с кукольными фасадами. Все очень чисто и опрятно, никаких трусов, сушащихся на веревках, никаких горшков с пожухшими растениями. Даже Берлин, и тот не настолько аккуратный. Один из домов, наименее симпатичный, Микки сразу же заинтересовывает. Он беспрепятственно заходит в подъезд. Здесь не принято запирать двери домов.

– Проверим здешнюю крышу, – поясняет он.

Поднимаемся на последний этаж. Микки дергает дверь на чердак, и та оказывается открытой. Очень скоро мы выходим из дома и идем назад к набережной. Я уже точно знаю, что за роль должна исполнять. Она меня вполне устраивает. Без слов. Эпизодическая.

На набережной сидит одинокая девушка. Она не очень довольна тем, как прошел ее день. Сразу видно, что это ее первый день в Кельне. Возможно, она даже к собору еще не ходила. Огромный католический костел – главная достопримечательность города. Вроде как Унтер-ден-Линден в Берлине. У девушки в руках бесплатная карта города из числа тех, что выдают в дешевых хостелах. Она внимательно изучает нарисованные на карте достопримечательности и, судя по всему, разрабатывает наиболее удачный маршрут. На ней драные джинсы, удобные сабо на довольно высоких каблуках и блузка с глубоким декольте. Я, в своих единственных джинсах и футболке, пролетаю. Микки идет к ней и садится рядом.

– И как тебе Кельн? – спрашивает он. Девушка поворачивает голову, оценивающе смотрит на него и расплывается в радостной улыбке. Хоть кто-то обратил внимание на ее каблуки и декольте.

– Пока не поняла, но вроде бы город красивый.

– Вот видишь, а ты его помойкой назвала, – обращается Микки ко мне.

– Я не называла, – вяло протестую я.

– Красивый город, собор отличный, – говорит девушка и с подозрением косится на меня.

– Показывал сегодня весь день город сестре, а она нос воротит, – жалуется он на меня. Девушка успокаивается, услышав слово «сестра».

– Хочешь, я покажу тебе город? Ты ведь даже не была в сквере, где Гофман писал свой «Золотой горшок», даже в баре братьев Гримм не была, так? – Девушка завороженно кивает, заслышав знакомые фамилии. – И про крысолова легенду не слышала? – Девушка снова кивает.

Мы вновь поднимаемся и идем вдоль набережной. Микки без конца рассказывает о том, что вот здесь писали сказку про «Кота в сапогах», а здесь «Принцессу на горошине» и «Русалочку» с «Дюймовочкой». Заходим в бар, оформленный в традиционном немецком стиле. Микки спрашивает, не хочет ли девушка попробовать глинтвейн, которым вдохновлялись братья Гримм. Он дорогой, но стоит того. Глинтвейн, по его словам, стоит пятнадцать евро. Девушка завороженно отсчитывает три бумажки по пять евро, за которые Микки приносит ей здоровенную кружку горячего вина со специями по три с половиной евро за порцию.

– Я за сегодня так устала, что готова прямо сейчас за этим столом заснуть, пойду я, наверное, уже, – говорю я заранее заготовленную фразу.

Микки оборачивается и смотрит на меня дикими глазами. Он почти никогда не выпускает меня из вида, хотя на ночь больше не привязывает. Я медлю, но затем все-таки выхожу на улицу. Наверное, впервые за долгое время я на улице без Микки в зоне видимости. Если бы хотела сбежать, лучше времени и придумать нельзя. Но я не хочу.

Как и договаривались, я иду в соседний дом. Тот самый. Поднимаюсь на последний этаж и выхожу на открытую крышу, переделанную в небольшой зимний сад. Каждый квадратный метр должен быть облагорожен. Даже если этот метр на крыше и там никто никогда не появлялся, кроме как для того, чтобы полить цветы. Иду к другому краю крыши и жду. Уже через пару минут слышу шум. Микки с той девушкой поднимается на крышу.

Он рассказывает легенду о крысолове. Как на Кельн много веков назад напали полчища крыс. Эти животные принесли с собой грязь, разруху и смертельные болезни. Никто не мог с ними справиться. И тогда в администрацию города явился обаятельный молодой человек, представившийся крысоловом, и пообещал за одну ночь вывести всех крыс из города. В обмен он просил в жены дочь главы города и мешок золота. Градоначальник не поверил молодому человеку, но на сделку согласился. Чем черт, в конце концов, не шутит? Город тогда был разрушен уже почти окончательно, да и половину населения скосили смертельные болезни. Молодой человек выполнил свое обещание и избавил город от крыс. Он просто начал играть на флейте, полчища грызунов стали сбиваться в шеренги и стройными рядами идти вслед за музыкой, уводящей их прочь из города. А вот градоначальник не спешил отдавать ему в жены свою дочь. Тогда крысолов разозлился, проклял главу города и пообещал в одну ночь избавить город от всех юных девушек. В ответ на угрозу ему лишь посмеялись в лицо, но крысолов вновь выполнил свое обещание…

– Такая интересная история, – слышу я притихший голос девушки.

– Да, я вообще-то экскурсовод, – говорит Микки.

– Да? Сколько, сколько я вам должна? Этого хватит? – слышу я девушку.

– Конечно, может быть… – говорит Микки, но девушка уже стучит своими каблуками, сбегая вниз по лестнице. Глухие удары ее сабо становятся все тише, пока здесь, в зимнем саду, на высоте птичьего полета, не остается лишь тихий гул летнего ветра. Микки оборачивается, видит меня и выдыхает. Он идет мне навстречу.

– А если бы она так сразу не начала раздавать деньги? – спрашиваю я, щурясь от заходящего солнца.

Микки лезет в карман, и в его руках оказывается нож.

– Вот этим самым ножом крысолов и прирезал всех девушек города, – говорит Микки. Я инстинктивно делаю шаг назад. Он тут же хватает меня.

– Черт, Верена!.. Не нужно все время делать свой шаг назад. Ты можешь просто упасть с крыши, – говорит он.