Каро повиновалась, чувствуя, что истекает любовными соками. Все ради него. Потому что она исстрадалась по этому человеку. Все тело покалывало, по спине бежал озноб. Сердце ударялось в ребра, кожа приобрела необычайную чувствительность, груди набухли и болели.

– А теперь коснись меня.

Его вкрадчивый голос ласкал ее и лишал желания мстить. Но, упорно сопротивляясь желанию, она позволила своим пальцам скользить вверх-вниз по великолепному фаллосу, пока его плоть не заблестела влагой.

Макс невольно выгнул спину, застонал и, словно не в силах дольше ждать, сорвал ожерелье и швырнул на пол.

– Сейчас, – выдавил он. – Оседлай меня. Несмотря на решимость помучить его, у нее не было сил отказаться. Под его взглядом она чувствовала себя восхитительно желанной.

Пойманная в сеть блестящих, восторженных глаз, она перекинула ногу через узкие бедра и опустилась на него, охнув от удовольствия, когда огромное твердое копье безжалостно скользнуло между шелковистыми стенками. После столь долгих мук удовольствие казалось ослепительным. Какое это счастье – чувствовать гигантский, твердый, раскаленный фаллос, наполняющий ее до отказа… и все же она нуждалась в большем. Хотела ощутить биение жизни, соединяющее их.

Намеренно отринув мысль о губках или о какой-либо преграде между ними, Каро сжала запястья Макса и подняла его руки над головой, прижав к подушке, а сама распласталась на нем. Украшения, ложась на его грудь, слабо позванивали.

Макс дал ей полную волю, и она наслаждалась своей властью. Однако прошло всего несколько минут, прежде чем он осознал перемену в Каро. Она больше не сопротивлялась ни ему, ни своим желаниям. Больше не терзала его. Ее прелестное лицо было сосредоточенным и грустным. И с каждым вздохом, каждым движением бедер ее страсть становилась все более лихорадочной. Она двигалась все быстрее, с большим напряжением, в почти безумном ритме.

Подавшись вперед, она стала исступленно целовать его, и каким-то уголком затуманенного сознания Макс понял причину ее неистовства. Опасность, ожидавшая впереди, словно высвободила в ней то темное и примитивное, что таилось в душе, и теперь она выражала их соитием то, что никогда не позволила бы себе сказать вслух.

Она увлекла и его своим дикарским ритуалом, а когда задрожала в экстазе, эта дрожь передалась и Максу.

Всхлипнув, Каро откинула голову, и ее крик пронзил его душу. Уносимый штормом, Макс отчаянно цеплялся за нее, и его стоны вторили ее крикам, выражая смятение, владевшее телом и сердцем.

Наконец Каро устало обмякла на нем, окутав облаком своих волос. Макс лежал не шевелясь, ощущая судороги ее страсти и возбуждения и разрядки, смешанных с чем-то более глубоким. Страхом.

Пусть она не желает или не может признать это, но она боялась потерять его, возможно, так же сильно, как боялся он.

Придя наконец в себя, она крепче сжала руки и зарылась лицом в изгиб его шеи в безмолвной мольбе, ища утешения.

У Макса было тяжело на сердце от грустных предчувствий. Он мечтал лишь об одном: чтобы ночь продолжалась вечно. Чтобы рассвет никогда не наступил и они сумели избежать опасности, которую несет завтрашний день. И все же оба помнили о безжалостной обязанности, выполнить которую их призывали честь и долг.

В половине четвертого, когда вокруг царила тишина, Каро оставила Макса и вернулась на женскую половину. Они еще дважды насладились любовными играми, прежде чем немного отдохнуть. Оба не спали. Просто лежали в объятиях друг друга, телом к телу, дыханием к дыханию, накапливая силы.

Каро понимала, что с ее стороны более чем постыдно искать наслаждения в ласках Макса при таких обстоятельствах, но угрызения совести почему-то ее не мучили. Она нуждалась в его страсти, в той храбрости, которой преисполнялась, находясь рядом с ним. Так легче встретить то, что ждет впереди.

Проходя через темный дом, она заметила только одного стражника, что несколько ее ободрило. На женской половине вообще не было ни души: очевидно, все давно спали.

Все, кроме Изабеллы. Подруга уже ждала ее. Каро прокралась в комнату. Обе молча оделись в черные бурнусы, тюрбаны, перетянули талии поясами, на которых висели кинжалы, зарядили пистолеты и выскользнули в коридор, где стоял Макс. Каро заметила, что он нагнулся над телом стражника. Изабелла споткнулась, потрясенно глядя на Макса.

Тот усадил стражника, прислонив к стене так, чтобы со стороны он казался спящим.

– Сюда, дамы, – тихо велел он. Изабелла без особых колебаний последовала за ним по лабиринту коридоров в его покои. Каро держалась сзади, оберегая подругу.

Через комнату Макса они вышли во двор. Луна почти зашла, и бледный свет в холодной ночи освещал каменную стену задней части дома.

Макс повел их к абрикосовому дереву, которое росло у ограды, и первой подсадил на ветки Каро.

Она поползла по самой крепкой ветке, затем на секунду повисла на руках и мягко спрыгнула на землю. Оглядевшись, она поняла, что находится в узком переулке, повернулась и подняла руки, чтобы помочь Изабелле. Вскоре та уже стояла рядом с подругой. Когда вслед за Изабеллой появился Макс, Каро наконец перевела дыхание.

Макс показал направо, сделал женщинам знак идти туда и сам быстро двинулся по темному переулку. Его спутницы старались не отставать.

Добравшись до места общей встречи, он поднял руку, молчаливо приказывая подождать, а сам открыл дверь и исчез в конюшне. Прошло несколько напряженных секунд, прежде чем Макс разрешил им войти. Сердце Каро куда-то покатилось, когда перед ней возникла темная тень. Рука сама собой потянулась к кинжалу. Но это оказался Сантос Верра. Она вовремя поняла это, когда тусклый луч света упал на его фигуру.

Сантос, прижав палец к губам, кивнул в сторону ближайшего угла, где на тюфяках крепко спали берберские конюхи. Каро молча подняла брови. Верра кивнул, признавая, что это он опоил конюхов, и с широкой улыбкой сжал тонкие руки Изабеллы, с поклоном поднеся их к губам. Дама поблагодарила его величавой улыбкой и нежно прижала ладонь к его загорелой щеке, выражая свою искреннюю благодарность.

– Теперь остается только ждать, – едва слышно выдохнул Макс.

Испанец показал им свободное стойло в центре, где предстояло прятаться, пока не настанет время уходить. Каро без особого удивления удостоверилась, что конюшни Сафула были так же великолепны, как дом. Берберы высоко ценили своих коней и баловали куда больше, чем собственных детей.

Почти все кони тихо похрапывали, кроме четырех, уже оседланных и приготовленных к поспешному отъезду.

Каро устроилась на охапке соломы рядом с Изабеллой и взяла ее за руку, хотя нуждалась в утешении не меньше подруги. Храп коней и берберов почти заглушал биение ее сердца.

Пришлось ждать не менее часа, прежде чем Верра принялся взнуздывать лошадей, после чего обернул их копыта тряпками, чтобы заглушить топот, так что им удалось почти бесшумно выехать из конюшни. Пока что все было тихо, но Макс на всякий случай вынул саблю из ножен.