Доев бутерброды и допив кофе, я опустил чашку в утилизатор и снова глянул в окно. Ютта по-прежнему неподвижно сидела на краю платформы, и, если бы не оранжевый комбинезон, ее можно было принять за фантом.

Что ж, самое время знакомиться с соседями. Я погляделся в зеркало, причесался и вышел из коттеджа. К моему удивлению, Куги у порога не было. По всей видимости, в преддверии ночи вернулся к своему хозяину выполнять обязанности подушки. И к лучшему. Но в то же время вместе с облегчением, что имитант кугуара вернулся к Борацци, я испытал и затаенное чувство легкой горечи. Все-таки велико в человеке чувство собственника по отношению к тем, кого мы приручили. Обойдя коттедж, я вышел на лужайку между домами и остановился метрах в пятнадцати за спиной Ютты.

— Добрый вечер, соседка! — мягко, чтобы не испугать сидевшую на краю платформы женщину, поздоровался я.

— Вечер добрый, — чуть помедлив, ответила она, не изменив позы и не поворачивая ко мне головы. — С прибытием на Мараукану, Вольдемар.

— Спасибо, Ютта. Не боитесь упасть?

— Нет… — ответила она задумчивым голосом. — Здесь красиво…

Я невольно огляделся. Фиолетовое солнце коснулось горизонта, на темном небе высыпали звезды, а серо-белесое искусственное плато внизу будто клубилось туманом.

— Да, красиво, — согласился я

— Если неподвижно сидеть, вглядываясь в плато, то можно кое-что увидеть… — продолжала она. — Присаживайтесь рядом.

Я сделал несколько шагов вперед, но, почувствовав, как закружилась голова, остановился.

— Боюсь, ничего не выйдет.

— Почему?

Ютта наконец обернулась. В лучах фиолетового заката ее лицо выглядело гораздо симпатичнее, чем на стереофото в досье. Только взгляд темных глаз был отрешенным, будто не от мира сего.

— Высотобоязнь, — вздохнул я

— С ней надо бороться, — сказала она — В юности я тоже боялась высоты, а теперь, как видите… Подходите, садитесь. Если вдруг свалитесь, ничего страшного не произойдет — оболочечная мембрана подхватит вас и доставит на нижний ярус платформы.

Она отвернулась и снова застыла в отрешенной позе. Подойди я, сядь рядом или развернись и уйди, она и не заметит Возможно, и завтра не вспомнит.

Я закрыл глаза, глубоко вздохнул и, сенсорно включив биочип под коленкой, немного подправил вестибулярный аппарат. Ничего, в общем, страшного — степень моей высотобоязни пока никто не фиксировал… А завести дружбу с Юттой мне не только хотелось, но и было необходимо.

Осторожно ступая, я приблизился к краю платформы, но последние метры из-за головокружения пришлось преодолевать ползком. Затем я сел, развернулся ногами вперед и продвинулся на локтях к краю, пока ноги не свесились вниз. Пот заливал ничего не видящие глаза, голова кружилась, сердце бешено колотилось, в ушах шумело, и непреодолимая сила тянула спрыгнуть вниз. Однако статичность пейзажа, отрешенное спокойствие сидящей рядом женщины постепенно оказали на меня благотворное влияние. Сердце утихомирилось, голова почти перестала кружиться, и беспредельный ужас высоты сменился на странную смесь страха и восторга. Косясь на Ютту, я чрезвычайно медленно, миллиметр за миллиметром, выпрямился и постарался принять ту же позу, что и она

И только тогда понял, что притягивало к краю платформы мятущуюся душу Ютты, что ее завораживало. То ли перемещение по поверхности серого плато косых лучей заходящего солнца вызывало фантасмагорическое ощущение верчения каменной тверди, то ли восторженный ужас высотобоязни трансформировал восприятие в гипнотическую галлюцинацию, то ли под плато продолжали действовать искривляющие пространство установки вымершей цивилизации — но создавалось мистическое впечатление парения над вселенским Мальмстремом времен сотворения мира. И никак не меньше.

Не знаю, сколько я просидел, впав в зрительно-созерцательный транс, как вдруг почувствовал легкое прикосновение к локтю. Очнувшись, скосил глаза на Ютту, но она сидела неподвижно, с пустыми глазами, полностью выключившись из окружающего мира. А между нами осторожно, но настойчиво втискивался имитант складчатокожего кугуара. Сопя и пыхтя, он приподнял мой локоть, пролез под руку и успокоился только тогда, когда положил голову мне на колени.

Чтобы больше не поддаваться зрительному наваждению игры светотеней на плато, я склонился к кугуару и благодарно почесал складчатый загривок зверя. Куги посмотрел на меня преданным взглядом и шумно вздохнул.

Но если зрительно мне удалось избавиться от гипнотического транса, то со слухом ничего поделать не мог — в ушах шепотом вечности звучала шелестящая музыка марауканского прибоя.

В эпоху начала освоения Пространства существовал закон, запрещающий публиковать данные о личности: внешний вид, возраст, психотип, характерные особенности, послужной список, семейное положение, увлечения, пристрастия… Дикий закон, якобы охраняющий права человека. Бедные предки — не представляю, как они жили, знакомились, поступали на работу? Я еще понимаю, что различного рода заболевания могут составлять тайну личности, но и о них обязаны знать медикологи. В остальном же. Взять хотя бы контингент исследовательской платформы на Мараукане, с представительскими досье которого я ознакомился по Галактической сети во время рейса. Теперь я знаю каждого из коллег в лицо, их привычки, уровень профессионализма, знаю, с кем и о чем могу поговорить на досуге, что и от кого следует ожидать в стандартных ситуациях и даже с высокой степенью вероятности предвидеть поведение в нестандартных… Весьма полезная информация, без которой на налаживание отношений и достижение взаимопонимания могут уйти если не годы, то месяцы. Как только наши предки обходились без этого?

Встав в семь утра, я позавтракал и, зайдя в кабинет, еще раз проштудировал представительские досье, чтобы не ударить лицом в грязь при очном знакомстве. Четырнадцать человек из различных земных колоний: коммодор, координатор работ, навигатор платформы, инженер-биомеханик, архитектор, дизайнер, инженер-дорожник, маршрутный сценарист (как и дизайнер — представитель фирмы-заказчика, в чью компетенцию входили разработка и увязка будущих туристических маршрутов), два экзоархеолога (один специалист по гуманоидным цивилизациям, другой — по негуманоидным), физик-тополог (специалист исключительно по топологическим аномалиям материальных объектов), ксенобиолог, медиколог, планетолог.

Вчера я уже познакомился с четырьмя членами команды, и, по правде сказать, разве что общение с Юттой Бригит оставило хоть и двойственное, но, в общем, благоприятное впечатление. Сегодня предстояло знакомство с остальными.

Первым в списке значился Корти Ньюмен — навигатор платформы, пятьдесят восемь лет, уроженец колонии Астарда. Седой, благообразный, представительный, немногословный, бывший капитан грузопассажирского флота. Однако его представительность и благообразие были обманчивы, поскольку четыре года назад его уволили из флота за рукоприкладство. Будучи капитаном грузового лайнера, обожал строгую субординацию и наводил порядок на корабле не столько штрафными санкциями, сколько зуботычинами (естественно, о зуботычинах в представительском досье не было ни слова, но у меня имелись и иные, более обширные источники информации).