На самом деле у Юлия был готов один план по устранению Клейтона. Проблема состояла только в том, что план был ненадежен, строился на непроверяемых предпосылках и самому Юлию не нравился.

План был подлый и бесчестный. По мнению Юлия, он вполне соответствовал нормам большой политики.

– Винсент, вы уже придумали, как донести до людей Клейтона всю правду о таргах?

– Да, сир. Это довольно просто. Клейтон заблокировал все флотские приемники с мобильной космической крепости (МКК) «Зевс», но с гражданскими приемниками Гаммы Лебедя он ничего сделать не способен. Слишком далеки, слишком много, и его «глушилке» элементарно не хватит мощности. Мы можем обратиться к гражданскому населению системы в любой момент, а через население наша информация дойдет и до военных. Не сразу, конечно, но дойдет. Надо только придумать, что им сказать.

– Все уже давно придумано, – объявил Юлий. – Надо сказать им правду.

– Всю правду, сир?

– Да. Только надо подать ее под правильным углом. К этому надо будет добавить мое личное обращение к нации, то есть к мятежной части нации, и терпеливо ждать плодов.

– Возможно, нам придется очень долго ждать этих плодов, сир, – сказал Винсент. – Конечно, у людей могут возникнуть сомнения, но авторитарная власть на то и авторитарная, чтобы на эти сомнения наплевать.

Собственно, план Юлия был вовсе и не планом, и конкретного автора у него не было. Просто ситуация могла сложиться таким образом, что Клейтону придет конец. Независимо от того, что предпримет Юлий.

А может, и не придет.

Повлиять на развитие событий в данном случае Юлий никак не мог. Но он надеялся, что обращение к населению Гаммы Лебедя и к личному составу мятежного флота это самое развитие событий не затормозит.

Юлий, Винсент и Пенелопа устроили совет в личном кабинете императора, находящемся над покоями Юлия. Прежде чем вынести свое окончательное решение, Юлий хотел обсудить его с единственными представителями его поколения в императорском окружении.

Кроме того, Винсент, сам того не зная, сдавал последний экзамен на профпригодность перед тем, как занять высшую должность в организации, в которой он работал.

Дни генерала Торстена в качестве директора УИБ были сочтены. Юлий их лично посчитал.

– Клейтон – толковый военный, – сказал Юлий. – Но он взялся за принципиально новую для него игру, и я сомневаюсь, что он в ней хоть что-то смыслит. Винсент, какое самое главное оружие у политика?

– Я знаю, – объявила Пенелопа. – Мне папа говорил.

– Мне тоже, – сказал Юлий. – Но, к счастью для мистера Коллоджерро, у нас с ним были разные папы и он сию «мудрость от Питера Моргана» вряд ли слышал. Так что вы по этому поводу думаете, Винсент?

– Говоря по правде, сир, на этот вопрос может существовать бесконечное количество ответов. Сколько людей, столько и мнений. Так что вряд ли я способен угадать вариант, принадлежавший вашему отцу.

– Умно, – признал Юлий.

Пенелопа зааплодировала:

– Вы хорошо уклоняетесь, Винсент.

– Спасибо, госпожа секретарь. Может быть, вы меня просветите насчет высказывания вашего отца?

– Валяй, – сказал Юлий сестре.

– «Главное оружие политика – это его интеллект», – процитировала Пенелопа. – Команду можно набрать любую, имидж можно поменять, программу переделать, а идеологию – высосать из пальца. Но если нет интеллекта, то ничего этого не получится.

– Клейтон – не гений, – сказал Юлий. – Говорят, что он талантливый тактик, но политика – это война, которая никогда не прекращается. Война, которую невозможно выиграть в одном сражении, и даже в десятке сражений. Думаю, что мы его сделаем.

– Виктор тоже так говорил, – заметила Пенелопа.

– Кто? – переспросил Винсент.

– Виктор Второй. Знаете, тот парень, что правил нами до моего брата.

– Извините, просто я не привык, когда императоров называют по именам…

– Виктор настаивал на прямом штурме МКК «Зевс», и я не сомневаюсь, что он предпринял бы такую попытку, не считаясь с потерями, – сказал Юлий. – Это вполне в его стиле. «Ого-го! Только вперед и мозги по стенке…» Мы будем действовать тоньше. Для того чтобы сплотить эту чертову Новую Империю, Клейтону в нашем лице нужен враг. Внешний враг, страх перед которым будет держать его людей в повиновении. А мы одурачим и постараемся вести себя как друзья его подданных.

– На это могут уйти годы, – заметила Пенелопа. – Или он может использовать таргов в качестве своего пугала.

– Таргов он использовать не может. Если он признается перед своими людьми, что тарги настолько опасны, как мы о них говорим, он сам себя поставит в глупое положение. Любой человек, который раскалывает человечество на два лагеря перед лицом внешней угрозы, автоматически заполучает имидж всеобщего предателя. Я уверен, что по поводу вторжения таргов он будет молчать до тех пор, пока это только будет возможно.

– Надеюсь, что ты прав, братец, – сказала Пенелопа. – Потому что если ты ошибаешься, то у нас скоро будут очень большие проблемы. Даже еще больше, чем сейчас.

Пенелопа оказалась пророчицей.

У Империи действительно возникли куда большие проблемы, чем она, Империя, имела до сих пор, но произошло это гораздо раньше предсказанного и с Клейтоном связано не было.

Юлий часто ловил себя на мысли, что идиотские идеи, высказанные в ходе приятельских и ни к чему не обязывающих разговоров ни о чем, имеют тенденцию воплощаться в жизнь неожиданным и довольно неприятным образом.

Когда-то в одной пьяной беседе со своими сослуживцами на Сахаре он выдвинул теорию, согласно которой любой из командующих имперскими флотами адмиралов имеет возможность взбунтоваться и начать войну за власть. Или отколоться от Империи и основать свое собственное государство. Он даже назвал фамилию одного такого адмирала – «Клейтон».

Спустя каких-то полгода предсказанный в шутку мятеж произошел в действительности. Конечно же, это было совпадение чистой воды, ибо Юлий служил на другом конце галактики и не мог ничего знать о планах адмирала, тем не менее это совпадение показалось Юлию зловещим.

Правда, когда-то он также предрекал невозможность звездных войн с другими цивилизациями – и оказался не прав.

Юлий считал, что кто-то там, наверху, здорово над ним подшутил. За последний год в его жизни случилось столько невероятных вещей, что он сам стал считать их нормальными.

Семьдесят шестой кандидат в списке наследования, он умудрился сесть на престол. Слетав в разведку, обнаружил огромный враждебный флот, приближающийся к границам Империи на релятивистских скоростях.

И один из адмиралов затеял бунт в самое неподходящее для этого время.